Странно, но встреча с этим павлином, к которому я ничего не испытывал, кроме брезгливой и стыдной жалости, вдруг оказалась последним толчком. В самом деле, иной раз довольно самого легкого прикосновения, чтобы обрушились стены и своды.
- Это правда, - сказал Владимир Сергеевич.
- И вот в одно превосходное утро, - Тан выразительно усмехнулся, - я обратился к себе: мой друг, если ученые - это сословие, так сказать, аристократия разума, то, значит, ты идешь в разночинцы. И в тот же день я пришел к Проскурникову и бухнулся в ноги: Семен Алексеевич, обучайте рукомеслу.
Должно быть, я чем-то ему полюбился. Сужу по тому, что он был терпелив. Только когда от большого старания я торопился, не вникнув в суть, он хмурился и говорил: "Сначала спроси! За спрос не бьют в нос". Сам был собран и экономен в движениях, время ценил, иногда ворчал: "Покель мямля разуется, проворный выпарится". В сущности, он меня вытащил за уши. Его кончина, пожалуй, была еще одной жестокой потерей. Зато я узнал, кто я таков, что, между прочим, неприхотлив, как ягель, - могу жить на голом камне и даже там, где лед. Это радует.
- Тоже проскурниковская заповедь? - Владимир Сергеевич лукаво прищурился.
- Все - от него, - подтвердил Тан.
Он поднял стакан и, приподнявшись, почти торжественно произнес:
- Ну, напоследок: за неведенье. Единственно доступное счастье.
Владимир Сергеевич сказал:
- Да, у вас здесь хорошо. Покойно.
Слегка оскалившись, Тан спросил:
- Что, тоже притомились от жизни?
Его усмешка была недоброй. Владимир Сергеевич ощетинился:
- Не настолько, чтоб ее изменить.
- Ну, пошабашили - и будет, - сказал Тан, самую малость помедлив. - Можете прийти послезавтра.
Неожиданно для себя самого Владимир Сергеевич спросил:
- Скажите, а вы в этой мастерской не надеетесь переспорить судьбу? Увернуться от своего кирпича?
И почувствовал холодок в груди, словно на самом краю обрыва.
Плоский лик Тимофея Тана стал неподвижен, но в быстром взгляде Владимир Сергеевич прочел враждебность.
- Я тут вам сказал комплимент, - отчеканил Тан, глядя в сторону, - про то, что с вами приятно беседовать. Как выяснилось, это не так. Беседовать с вами небезопасно.
И добавил после короткой паузы:
- Я безобразно разговорился. По-видимому, перемолчал.
На улице Владимир Сергеевич задрал воротник. Окаянный ветер льдистою пылью дохнул в лицо. Надо было выпить побольше - трезвенники себя наказывают.
- Темен смертный, чего в нем нет, - пробормотал он с глухим раздражением.
