- Трудно сказать, - ответила Елагина. - Если чей-то звездный корабль сумеет пройти миллиарды километров и добраться до Земли, то вряд ли его потом удержит земное притяжение. Но пришельцы могут сами оставить в космосе что-то такое... ну, хотя бы кибернетическое устройство. Для людей. Здесь простая логика: пока человечество дойдет до уровня, при котором оно сможет понять пришельцев, любой оставленный на Земле памятник погибнет - будет разрушен, засыпан песком или окажется на дне моря. А в космосе... там ничего не случится. Вы понимаете?
Что я мог ответить?
Елагина улыбнулась (она улыбнулась впервые!).
- Астрономические гипотезы часто поражают своей фантастичностью. Но, если приглядеться, идеи астрономов - лишь отражение земной жизни. Не понимаете? Ну, я вам поясню примером. В конце прошлого века, когда шло строительство больших каналов на Земле, появилась гипотеза о марсианских каналах. Потом было создано радио - и возникла гипотеза о радиосигналах с Марса. Изобрели реактивные самолеты - и в тунгусском метеорите заподозрили марсианский корабль. Были запущены искусственные спутники Земли - и тотчас же появилась гипотеза о том, что спутники Марса Фобос и Деймос - искусственные... Так и с идеей Николая. Вам это кажется фантастичным, а мне...
Она замолчала. Потом тихо произнесла:
- Он хотел проверить эту гипотезу. Поэтому и рискнул уйти в горы.
Я ответил, что мы найдем Закревского и тогда все выяснится. Она пристально взглянула мне в глаза и ничего не сказала.
Четверть часа спустя вертолет снова был в воздухе. Мы дважды прошли над всеми местами, где мог быть Закревский. Прощупали приборами каждую скалу, каждую тропинку. И не нашли.
Тогда я решился на крайнюю меру: мы начали искать там, где Закревского не могло быть. Вертолет опускался в ущелья, пролетал по узким, обрывистым теснинам, висел над заснеженными тонкими, как иглы, пиками.
"Небываемое бывает", - говорил Козьма Прутков. В горах небываемое действительно бывает. Мы нашли Закревского на маленькой площадке, прилепившейся к западному, почти отвесному склону Шагранского ущелья. Сквозь туман где-то внизу блеснул огонек. Елагина первой заметила его, крикнула нам, и Леднев повел вертолет на снижение.
Это довольно рискованная штука - посадка в горах во ьремя тумана. Но Леднев сумел посадить машину точно на гребень восточной - более пологой, сглаженной - стороны ущелья. Елагина схватила аккумуляторный фонарь и первой выскочила из вертолета. Не знаю, что именно она передавала Закревскому. Выходя из машины, я успел разобрать лишь одно слово из ответа астронома: "...люблю..."
