Но, к величайшему удивлению, нагоняя она не получила, и врать ей не пришлось.
Мать почти не обратила на неё внимания, несмотря на то, что Маша чуть не столкнулась с ней у крыльца. Бабушка звенела ключами, вынимая зачем-то старый пиджак и штаны из чулана. Топ старательно копал щепкой ямку в куче глины.
Кто-то тихонько дёрнул сзади Машу за юбку. Обернулась - и увидела печально посматривающего мохнатого Шмеля.
- Ты что, дурачок? - ласково спросила она и вдруг заметила, что у собачонки рассечена чем-то губа.
- Мам! Кто это? - гневно спросила Маша.
- Ах, отстань! - досадливо ответила та, отворачиваясь. - Что я,
присматривалась, что ли?
Но Маша почувствовала, что мать говорит неправду.
- Это дядя сапогом двинул, - пояснил Топ.
- Какой ещё дядя?
- Дядя... серый... он у нас в хате сидит.
Выругавши "серого дядю", Маша отворила дверь. На кровати она увидела валявшегося в солдатской гимнастёрке здорового детину. Рядом на лавке лежала казённая серая шинель.
- Головень! - удивилась Маша. - Ты откуда?
- Оттуда, - последовал короткий ответ.
- Ты зачем Шмеля ударил?
- Какого ещё Шмеля?
- Собаку мою...
- Пусть не гавкает. А то я ей и вовсе башку сверну.
- Чтоб тебе самому кто-нибудь свернул! - с сердцем ответила Маша и залезла за печку, потому что рука Головня потянулась к валявшемуся тяжёлому сапогу.
Маша никак не могла понять, откуда взялся Головень. Совсем ещё недавно забрали его в армию, а теперь он уже опять дома. Не может быть, чтоб его так просто отпустили.
За ужином она не вытерпела и спросила:
- Ты в отпуск приехал?
- В отпуск.
- Вон что! Надолго?
- Надолго.
- Ты врёшь, Головень! - убеждённо сказала Маша, - Не отпускают сейчас в отпуск надолго, потому что - война. Ты
дезертир, наверно.
В следующую же секунду Маша получила здоровый удар по шее.
- Зачем девчонку бьёшь? - вступилась за Машу мать. - Нашёл воевать с кем.
Головень покраснел ещё больше, его круглая голова с оттопыренными ушами (за которую он и получил кличку) закачалась, и он ответил грубо:
- Помалкивайте-ка лучше... Кулацкие недобитки... Дождётесь, что я вас из дома повыгоню.
После этого мать как-то съёжилась, осела и выругала глотавшую слёзы Машу:
- А ты не суйся, дура, куда не надо, а то ещё и не так попадёт.
После ужина Маша забилась к себе в сени, улеглась на груду соломы за ящиками, укрылась материной поддёвкой и долго лежала не засыпая.
Потом к ней пробрался Шмель и, положив голову на плечо, взвизгнул тихонько.
