- Иногда мне хочется быть таким, как ты - самому себе хозяином.
- Нет. Овчинка выделки не стоит.
Я вглядывался над темными водами, могущими нести чудеса. Утреннее солнце лизало волны, и решение мое было твердым. Ветер дул теплый и приятный. Небо становилось прекрасным. Я мог судить об этом по разрывам в пелене туч.
- Это звучит интересно. Разрушительная работа, говоришь?
И я, Иуда Искариот, оглянулся на свой путь и сказал:
- Передай наживку, пожалуйста. Похоже, что-то клюет.
- У меня тоже. Погоди минутку.
День, словно куча серебряных долларов, посыпался на палубу.
Я вытянул добычу, оглушил и осторожно взял ее.
Я сказал себе, что я не существую. Я надеялся, что это правда, даже тогда, когда чувствовал, что это не так. И мне снова мерещилось лицо старика Колгейта под тогдашней белой кепчонкой.
ЕВА, ЕВА...
ПРОСТИ МЕНЯ, МОЯ ЕВА... Я ХОТЕЛ БЫ ПОЧУВСТВОВАТЬ ТВОЮ РУКУ НА СВОЕМ ЛБУ.
День почти что серебряный. Волны этим утром синие и зеленые и - о, боже! как очарователен свет!
- Вот наживка.
- Спасибо.
Я взял ее. Нас медленно сносило течением.
В конце концов, все мы смертны, - решил я. Но от этого мне легче не стало.
Следующая открытка будет, как обычно, на Рождество, Дон, только годом позже.
Не спрашивай меня, почему.
