Ларс не помнил Давида, то есть помнил его смутно. Ну, там, мальчик из охраны, не больше. Но столь активное появление его в Тель-Авиве мешало и смущало. Ларс всегда проверял ситуацию. Костя был послан в тот же вечер вторично, теперь на разговор с сыном Карбаса. С Котом был шофер.
Парень, который "вел" Давида от дома Карбаса до берега моря, передал Косте свой пост на темном, ветреном пляже и был отослан в машину. "Он разминку делал на песке, может, ничего", - сказал парень, отбрасывая сигарету. "Жди, понадобишься - позову", - сказал Костя. Он шагнул в темноту и вышагнул на уже одетого Давида.
Их беседа складывалась так:
- Здравствуй, Давид.
- Здравствуйте, Константин Матвеевич.
- Узнал, значит.
- Сразу.
- Я тоже сразу, есть вопрос, два вопроса. Ответишь?
- У меня тоже вопрос. Отвечу, конечно.
- Ты, я вижу, прибавил сильно.
- Меня сегодня достать трудно, как и тогда.
- Зачем же доставать, зачем, в еврейском царстве? Ты мне только скажи, ты с какой стати приехал, когда и от кого?
- Приехал сегодня, Карбас - мой отец, он меня ждал. Ни от кого я не приехал, от себя приехал.
- Это все?
- Все.
- Что-то не слышно было про такого его сынка, Додик?
- Да, он это сам узнал недавно, и я тоже. Фамилии у нас разные, но я его сын.
- Гордиться нечем, - невнятно буркнул Костя, - ты когда возвращаешься домой?
- Через неделю. А вы с чем заряжаете Карбаса?
- Долг у него, Вайнштейн. Он сделает в Москве - долг спишем, все путем, просто, быстро.
- И это все?
- Конечно, все.
- Я могу это сделать за него?
Костя всегда смотрел коротко и нешироко. За это его ценили. И сейчас он смотрел так же - так смотрят умные, верные сторожевые животные, Мухтары и Русланы. Он не был шахматистом, скажем так, этот Костя.
- Можно спросить про тебя, - сказал он, - а уж как решат, неизвестно. Тебе-то это стоит?
Над ними пролетел, гулко шумя, на восток невидимый большой самолет с красным и зеленым огнями по бокам крыльев. И еще на хвосте машины мигала лампочка.
- Как он не падает в темноте, не знаешь? - спросил Костя.
- Не знаю, мне когда-то объясняли. Наверное, потому, что сила его мотора сильнее силы падения, - сказал Давид.
- Нет, это я знаю, я говорю про темноту, - сказал Кот.
Это уже было выше их знаний и осталось без ответа.
Так они говорили на мужского пола ветерке, сильно и мокро стучавшем по их лицам.
Потом Костя попрощался, кивнул, не пожал руки, повернулся в два ловких движения и в несколько шагов дошел до хищного вида немецкого автомобиля за обочиной жестковатого, если судить по звуку шагов, газона. Шофер сразу тронул с места, увозя напряженно раздумывающего Константина Матвеевича в мягкую городскую ночь и суровую действительность жизни.
