Но мне вдруг страстно захотелось, чтобы Аристотель выиграл. Вопреки всему: вопреки ярлыку аутсайдера, вопреки молчащему дару предсказания. Азарт скачки захватил меня, передавшись от гудящих трибун. Собственно, почему бы и нет? Почему конь, записанный молвой в аутсайдеры, должен всегда им оставаться? Бывают в жизни чудеса, и ожидание свершения сказки не покидает нас даже в зрелые годы. Как это там, в "Коньке-горбунке", кажется: "Сивка-бурка, верная каурка"?.. Верная или неверная, но что каурка - это точно. А "каурка" - это каурая масть. То есть конек-горбунок был каурым, как и Аристотель. Так почему же сказке не стать явью, тем более что Аристотель не горбатый, уродливый жеребенок, а прекрасно сложенный конь?
На противоположной стороне скакового круга лошади вытянулись в цепочку, и только трое лидеров шли бок о бок. Аристотель на роль лидера не претендовал. Шел позади цепочки, впрочем, по-прежнему не отставая. Но, глядя на его бег, я понял, что моим надеждам вряд ли суждено сбыться.
Лошади вошли в последний поворот, и с моего места стало невозможно различить, где сейчас восьмой номер. Видно было только всю группу. Вот они достигли половины поворота, продвинулись чуть дальше... Здесь! Только здесь! Если сейчас Аристотель не будет спуртовать, не видать мне денег, как собственных ушей без зеркала.
Внезапно шум на трибунах стих. Что-то там, перед самым выходом из поворота на финишную прямую, происходило, но мне не было видно. Заинтригованные зрители начали вставать с мест, и я тоже вскочил, пытаясь рассмотреть, что же происходит на последнем повороте.
Кавалькада вывернула на финишную прямую, но теперь лошади шли отчаянным галопом, погоняемые хлыстами жокеев и пришпориваемые. Однако галоп фаворитов был ничто по сравнению с диким аллюром Аристотеля.
- Понесла... Восьмерка понесла... - эхом прокатилось по трибунам.
Мне словно приставили к глазам бинокль, и я увидел Аристотеля вблизи. Глаза породистого скакуна были выпучены, из пасти хлопьями летела пена, и обезумевший конь несся к финишу, будто спасал- свою жизнь. Немудрено, если на тебе, слившись в одно целое с жокеем, сидит Рыжая Харя, которая, прижавшись к гриве, покусывает холку огромными клыками и "подбадривает" сумасшедший бег не привычным хлыстом, когтистой лапой.
Странно, но это "видение" меня вовсе не обрадовало. Наоборот, я почувствовал себя так, словно меня с головы до ног окатили ледяной водой. Зная наверняка, что Аристотель придет первым, я опустился на скамейку и обреченно прикрыл глаза. Наверное, я был единственным на трибунах, кто не видел финиша скачки на Большой приз города.
