Луня повернулся к Корчу:
- А что такое... "окоя"?
Хозяин, лучащийся улыбкой, словно масляный блин, налил Луне в чарку густого, золотистого меду:
- "Ок-коёя", по-гремски, значит дитенок моржа, морженок!
- Как - по-гремски? - опешил Луня.
- Мать её, Свирга - гремка, жена среднего моего, Груя. - спокойно кивнул Корч, поднимая чарку: - Невеста растет! Мастью-то она не в мать, да и не в отца, а в мою жонку, в бабку, стало быть, свою, Мрану. Мрана из далеких мест, что за цоговыми горами, там, в глухих чащобах, живет народ кёльт, пелагами их ещё зовут. Вот Руна...
- Ее Руна зовут? - перебил Корча Луня, не очень-то почтительно. Тот только кивнул, продолжая неспешно разъяснять:
- Руна! Имя-то тоже гремское, мать настояла, хочу, говорит, чтобы дочь в честь бабки моей звали, наш обычай так велит! Так вот, имя-то гремское, а статью она - вылитая кёльт-пелагска! Ты мед-то пей, вой Луня. Знаю я твои мысли, знаю, ты уж не серчай на старика. Руна доброй хозяйкой будет... Только вот ещё какая заковырка... Шык, он просил меня... Ну, чтобы тебе, пока вы гостите у меня, бабы, одним словом, на глаза не попадались... Блюдет он тебя, считает, что Ладин дар навредит, с пути тебя собьет. Ты уж не говори ему ничего, хорошо? А с Руной я поговорю, она по-родски-то через пень в колоду, выспрошу у нее, как ты ей.
- Да ясно, как... - выдавил Луня: - "Окоя". Сосунок, значит...
- Э, не скажи! - Корч посерьезнел: - Морж у гремов в чести, зело могуч он, поболе медведя-Влеса будет, да вдвое, пожалуй! А что до того, что не взрослым зверем она тебя назвала, так ведь и то сказать взаправду, тебе лет сколько?
- Десяток, половина и годок еще... - буркнул Луня.
- Ну вот, она на две зимы тебя старше, а девки в этих годах, знаешь, зело вредные...
- Знаю... - угрюмо прошептал Луня.
- Э! - наконец заподозрил неладное Корч: - Чего с тобой, парень? Тебя, как она ушла, прямо-таки как обухом ошарашили?
- Она... гремка... Мою мать убили гремы... - тихо и просто ответил Луня: - Спасибо за угощение, добрый Хозяин, пойду я, пора, Шык уже заждался.
Луня встал, отодвинув недопитую чарку, вылез из-за стола и пошел прочь.
- Э, да погоди ты! - Корч догнал Луню, схватил за руку: - Ты погоди кручинится-то, парень! Груй-то мой, он-то ведь род, по отцу! И она - родка, выходит! Ну, чего ты?
- Не знаю... - прошипел Луня. У него на глазах навернулись слезы слезы бессилия и стыда, непонятно от чего. Голова туманилась, безумно захотелось спать...
