Паганель хитро улыбался:
- Ну как? Это китайский боевой журавлик. У него в теле много мелких отверстий, расположенных таким образом, что в полете он свистит и всегда разворачивается клювом вперед! Мы проверяли эту птичку в аэродинамической трубе - результаты поразительные! Ребята из "туполевского" КБ только руками разводили... А журавлик, между прочим, имеет весьма почтенный возраст - ему под три тысячи лет!
Я выдернул опасную игрушку из щита и осторожно положил на полку.
Молчавший до этого Борис отложил журнал, встал, и не глядя на меня, глухим голосом сказал:
- Серега... Я не хотел тебя обидеть... Я думаю, я был не прав...
Он твердо взглянул мне в глаза и протянул руку. Я с удовольствием её пожал. Борис был мне симпатичен, сам даже не знаю чем, и я внутренне переживал наш разлад.
- Ну и славненько, молодые люди! А теперь - спать! - Паганель проводил нас в гостевую комнату, где хозяйственная Зоинька заранее расстелила нам две шикарные мягкие постели.
Мы пожелали хозяину и друг другу спокойной ночи, улеглись, и уже через минуту ласковые руки простыни унесли меня в сон...
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
"Необъяснимых явлений не бывает.
Бывают люди, не умеющие их объяснить."
Кто-то из студентов физфака
Всю ночь я проспал безмятежным сном младенца, и лишь под утро мне приснился странный сон:
Я по колено в снегу стою на краю какой-то ямы. Внизу, на дне, среди куч застывшей земли, копошиться человек. Вокруг расстилается огромное поле, белое от снега, искрящегося под неярким светом луны. Холодно, неуютно, тоскливо...
Человек в яме вдруг окликает меня по имени, протягивает руку, испачканную землей. Эта скрюченная рука похожа на жуткую куриную лапу с черными когтями. Я хватаю руку, человек поднимает голову, выбираясь наверх, и я вижу - это я сам! Чернявый, не бритый, с безумными глазами, но это я!
Я, тот который сверху, понимаю, что происходит что-то страшное, неправильное... В моей руке появляется револьвер, и я стреляю в свое собственное лицо, в переносицу, туда, где у меня оспинка, память о детской "ветрянке". Грохот рвет тишину, звезды на небе косо едут за горизонт, и я понимаю, что падаю в яму, на обмякшее тело того, который так и не вылез. Сухая смерзшаяся земля забивает мне рот, нос, становится нечем дышать, я задыхаюсь,и тут откуда-то слышится голос: "Сергей! Эй, Серега!.."
Я рывком проснулся, дрожжа от пережитого ужаса и тяжело дыша. Яркое солнце заливало комнату. Надо мной стоял Борис, тревожно вглядываясь в мое лицо:
