Чем-то они были похожи, две немолодые женщины, работающие с сиротами.
Может быть, морщинами, одинаково перечеркивающими лбы. Или выражением глаз:
светлых и усталых.
Повариха Любовь Кирилловна вынесла в алюминиевой тарелке кукурузные хлопья, залитые молоком. Рядом поставила блюдечко с несколькими печенинками.
Погладила Саранжа по голове и скрылась на кухне, зазвенела там ножами и кастрюлями.
- Ты кушай, малыш, - сказала тетя Ирэна. - Я пока пойду других своих малышей проверю. Они на прогулке сейчас. А потом за тобой зайду, ты меня здесь подожди, если покушаешь. Я тебе покажу, где душевая и все остальное.
Она ушла. Саранж осмотрелся. Столовая была большая, с высоким потолком. В одном углу штукатурка потолка облупилась. Сквозь три окна с частым переплетом рам светило солнце, бликами отражалось в боках фарфоровых салонок. Солонки были разные: в виде зверюшек, грибов на пузатых ножках, низких гномов с бородами. Hа столе возле Саранжа стоял фарфоровый ежик. В приглаженных иглах на его спине прятались черные дырочки с застрявшими крупинками соли. Саранж взял ежика, покачал в руке, поставил возле миски с кукурузными хлопьями. Потом принялся медленно есть хлопья, закусывая овсяными печенинками. Алюминивая ложка стукала о дно миски.
Он доел хлопья, повозил печенинкой по миске, подбирая остатки молока.
Снова взял ежика-солонку, насыпал на ладонь несколько крупинок соли.
Слизнул, обтер ладонь о штанину. Отнес в окошко тарелку и блюдце, вернулся на место. Скоро пришла тетя Ирэна.
- Покушал? Hу и молодец. Давай пока посидим здесь, в комнатах сейчас уборка, не будем мешать, да, малыш?
- Да.
- Рассказать тебе что-нибудь, чтобы не скучно было?
Саранж кивнул, сел поудобнее, сбросил сандалии, подтянул колени к подбродку. Посмотрел на воспитательницу. Она пошевелила рукой свою прическу, пригладила выбившуюся прядь.
- Знаешь, малыш, я ведь была на войне. Ты, конечно, помнить не можешь про войну, но, может быть, тебе рассказывали. Давно война была, сорок лет назад.
Мне тогда было, - она улыбнулась, - не намного больше, чем тебе сейчас.
Четырнадцать лет. Совсем девчонка. Мы жили далеко отсюда, в маленьком городе у широкой реки, вдвоем с мамой. Бедно, конечно, жили. У меня два платья было, в одном в школу ходить и на улицу, а в другом на уроки музыки. Мама очень хотела, чтобы я стала оперной певицей. Она родом из столицы была, очень любила оперу. У нас-то в городке даже театра не было, только самодеятельность в клубе при заводе. А музыку преподавала одна дама, тоже столичная, но высланная. Старая-старая, вся седая. У нее был рояль, а больше, наверно, ничего не было. Мама ей платила мало, денег всегда не хватало. Hо дама все равно меня продолжала учить. Сейчас я думаю, что она бы и бесплатно учила. Понимаешь, малыш, ей, наверно, очень одиноко было в своей комнатке с роялем. Звали даму Эльвира Андреевна. Столько лет прошло, а помню, - тетя Ирэна покачала головой.
