— Что?! Второй раз за неделю? — хотела закричать Наденька, но обессилела от возмущения, и получилось шипение.
— Вы подписали договор на два месяца и проведены официально, приказом, — помощник режиссера по сцене осматривал Наденьку медленно, сверху вниз. Он дошел до полоски на животе между приспущенными джинсами и облегающей футболкой, застыл глазами на выпуклости пупка и как-то вдруг ослабел.
Наденька, призадумавшись, натянула футболку, закрывая живот. Они молча стояли так минуты три, ненавидя друг друга до накатившей тошноты.
— Разве вам не полагается рабочая спецовка уборщика? — Помреж опустил взгляд еще ниже и теперь смотрел на ее кеды.
— Полагается, так ведь сегодня не моя смена, сегодня я в костюмерной! — Наденька повысила голос.
— Вы на меня кричите?
— Что вы, как можно. Когда я закричу, упадет люстра.
Они оба подняли головы и посмотрели на махину люстры.
— Люстра не упадет, — авторитетно заявил помреж. — Меня уверили, что она отлично закреплена. Значит, не ваша смена. Тогда постарайтесь не вертеться у сцены, постарайтесь не покидать свое рабочее место в костюмерной. Что, например, вы сейчас делаете в партере?
— Ну-у-у, — задумалась Наденька, потом сдернула очки и прищурилась, — я стараюсь соотнести на пространственном уложении сцены взглядом из зрительного зала совершенно транссексуальное пурпурно-голубое пятно костюма Ромео с геометрической компоновкой декораций.
— Странно. Очень странно.
— Что именно?
— Вы пытаетесь соотнести транссексуальное пятно костюма из одного балета с геометрической компоновкой декораций из другого. — Помреж широким медленным жестом показал на сцену. — Сегодня «Лебединое озеро».
— Спасибо, что не «Дон Кихот»!
Наденька ушла в мастерскую. После второго звонка она быстренько сбегала к знакомому осветителю, осмотрела сверху партер, потом с биноклем — бельэтаж.
Никто не привлек ее внимания.
— Ты опять сегодня за уборщицу? — удивился осветитель.
— Нет, — Наденька замерла, остановившись глазами на меркнущей люстре, — запарка у меня с костюмом. Сижу в мастерской от темна до темна. А вот завтра…
— Она откровенно загрустила.
— Приходи. Пожалею.
Пробираясь в темноте вниз, она думает, сколько заплатит прима. Усевшись в костюмерной перед зеркалом, медленным движением оттирает с губ помаду, комкает окрашенные салфетки и поглядывает на часы. Потом она идет в гардеробную, минует длинные ряды стоек с костюмами, чихает от пыли и слышит, как кто-то еще пробирается между костюмами, стуча по полу пуантами. Наденька приседает, задерживает дыхание. Балерине пробираться в пачке трудно, она чертыхается. Наденька привстает и видит в соседнем проходе над стойками покачивающееся черное перышко. Она опять приседает, на корточках пролезает под костюмами и оказывается в другом проходе. Садится на пол, смотрит на часы, поглаживая рукой синий бархат висящего рядом длинного платья, кое-где изъеденного молью. Отследив минутную стрелку, Наденька встает и оглядывается.
