На этот раз я промолчал. В конце концов, в отделении я всего второй день и не мне напоминать Дыскину про погибшего Зиняка, с которым они, говорят, дружили. Я промолчал, хотя мне и было что сказать. Конечно, кое-какой резон в дыскинских словах был: вон ведь и Валиулин боится спугнуть того раньше времени. Но просто ждать, сложа руки... Видно, что-то отразилось все-таки на моем лице, потому что Дыскин продолжил вдруг с неожиданной злостью:
- Да, да! Все я знаю, что ты мне можешь сказать, бандиты на свободе и так далее. Но давай рассуждать: можно сейчас спугнуть их, загнать вглубь, чтоб они потом где-нибудь в другом месте вынырнули. А можно спокойно выждать момент и взять их с поличным. Что лучше?
Я подумал, что лучше всего, наверное, осторожный план Валиулина, но вслух не высказался, разумеется. Интересно, почему он все-таки просил меня молчать даже здесь?..
Через дверь было слышно, как в коридоре затрещало, зашелестело - включился динамик. Прокашлявшись, он сообщил:
- Участковый Северин, зайдите к дежурному.
Я торопливо поднялся.
- Ну, началось, - констатировал Дыскин, добавив обнадеживающе: - И теперь уж никогда не кончится.
Навалившись грудью, окошко загораживал крупный мужчина в шапке пирожком. Поэтому я толкнул дверь и прошел прямо в дежурную часть. Дежурный по отделению Калистратов страдальчески объяснял, и было видно, что объяснял уже не по первому разу:
- Ну, ни при чем тут милиция, понимаете? Ни при чем! Что я должен, по-вашему, сделать? Броневик туда послать? Нет у меня броневика.
- Вы власть, - возмущенно шипел мужчина, норовя просунуть голову в самое окошко, но ему мешал пирожок. - А они натуральные хулиганы!
- Хулиганов вы не видали, - с непонятным сожалением вздыхал Калистратов. Вам сказали: обращайтесь в торг. А я не могу заставить магазин выдать жалобную книгу. Это не в моей компетенции.
- Где ваш начальник? - загремел мужчина грозовыми раскатами.
- Второй этаж налево, комната двенадцать, - с видимым облегчением быстро ответил дежурный. И тут же повернулся ко мне: - Ляпуновская, 6. Стеклянный дом, знаешь?
Я кивнул.
- Домоуправ звонил, заливает квартиру сорок, совсем залило. А наверху, видать, дома никого нет. Они хотят вскрыть дверь, давай поприсутствуй и, если надо будет, все оформи.
Стеклянным домом называют у нас кооператив "Луч", кажется, самый старый в округе. Подмяв под себя несколько глухих и полуослепших деревянных домиков с заросшими палисадниками, его десятиэтажный корпус из светлого силикатного кирпича вырос здесь в середине шестидесятых предвестником будущих перемен. Он сразу занял господствующее над местностью положение, потеснив в правах моего "жолтовского" (или "жилтовского", как говорили давно забывшие, откуда идет название, местные жители), подковообразную семиэтажку, еще до войны построенную знаменитым архитектором: с эркерами, полукруглыми стрельчатыми окошками и прочими излишествами. Впрочем, они недолго соперничали, слобода наша стремительно застраивалась. Пройдясь гигантским пылесосом, время засосало в черную трубу все, что не имело сил сопротивляться: старое, деревянное, одноэтажное. И на освобожденной перепаханной почве пошли произрастать блочные, панельные, кирпичные, с каждым поколением становясь выше и стройнее, как и положено акселератам.
