Королеву играет свита | страница 98
Результаты этих нечастных встреч внешне не были слишком заметны. Ну, нашли у сценариста Свидеркина несколько самиздатовских рукописей, перетрясли всю квартиру, поволокли перепуганного писаку на Лубянку, взяли с него подписку, отпустили. Ну, закрыли балерине Лампионовой выезд за рубеж на гастроли — мол, неблагонадежна. Ну так что же? Она ведь и вправду неблагонадежна. Еще предаст свою советскую Родину в зарубежной поездке (командировочные в валюте и гостиница за счет государства). Она ведь насчет партии в выражениях не стеснялась!
Короче, совесть Макса была чиста. Или почти чиста. А потом комитетчик неожиданно вызвал его в неурочное время.
— Вы ведь с Тарабриным друзья, так? — осторожно осведомился он. — Вы, конечно, слышали про его мемуары? Макс молча кивнул.
— Мы бы хотели почитать… — намекнул комитетчик. — Есть мнение, что это антисоветское сочинение.
— Слышать-то все слышали, но видеть — не видел никто, — усмехнулся Макс. — И я в том числе.
— Значит, вы должны их увидеть, — мягко попросил шапко-кроликовый, — мы вас очень об этом просим. Но Макс заупрямился.
— Невозможно! — категорически отрезал он. — Я и сам бы хотел в них заглянуть, но… Невозможно! И потом, какой вам толк в этих мемуарах? И так все известно. А вот меня могут от дома отлучить.
— Вы должны найти эти мемуары, — настаивал комитетчик.
— Не буду! — совсем нагло заартачился Макс. — Вот еще!
— Поймите, Максим Газгольдович, — тактично внушал ему собеседник, — вы не можете отказаться от нашего предложения… А вам известно, сколько у нас материала на вас лично? Вы знаете, сколько у нас уже набралось ваших антисоветских высказываний? Любой суд с радостью выпишет вам на основании этих документов шестьдесят четвертую статью, измену Родине… А вы вообще где отдыхать любите?
— В Прибалтике, — пролепетал Макс. — Там как-то культурнее…
— А в Сибири не хотите?..
Делать нечего, пришлось соглашаться. Припертый к стенке Макс еще какое-то время сопротивлялся, пытаясь выторговывать себе поблажки или откупиться от шапко-кроликового мелкими услугами, однако все было напрасно.
— Нам нужен дневник, — твердо отмел все его соблазнительные предложения комитетчик. — И пожалуйста, не затягивайте. Мы ждем.
Что он надеялся найти в дневнике Тарабрина, было непонятно. Может, какую-то антисоветчину, благодаря которой режиссера можно будет держать на крючке? Но ведь он и так был лоялен советскому строю, в диссидентах никогда не ходил, советскую власть отстаивал как свою, с пеной на губах. Вот только фильмы его говорили о ней что-то совсем иное…