Кто пройдет, тот и ущипнет. Дашенька — чистый ангельчик, светлая душа… Сердце кровью умывается…
— А точно не продаст? — перебил алчный коллекционер.
— И-и-и! — завыл Руденко, утирая пьяные слезы полой пиджака француза. — И не сумлевайтесь! Бову обескураженно пошевелил усами.
— Может быть, вы все же представите меня Нине Николаевне… Я хотел бы выразить ей свое сочувствие.
— Не принимает, — рыдая навзрыд, оборвал его Макс, — чтит память покойного и никого не принимает. Верите ли, даже к телефону не подходит, из дому не появляется, даже в магазин. Горе-то какое!..
Бову окончательно расстроился. Кажется, он мечтал по самый локоть запустить свою жирную буржуйскую лапу в наследие Тарабрина.
— Вот моя визитка, — вздохнул француз, протягивая картонный прямоугольник. — Я улетаю послезавтра вечером. Если Нина Николаевна все же надумает меня принять, я буду безмерно счастлив. Я мог бы предложить ей сотрудничество — например, содействие переизданию произведений ее мужа с выплатой гонорара в валюте.
Макс небрежно бросил визитку в карман, однако не забыл справиться, в какой именно гостинице остановился иностранец.
— К исходу второго дня, когда чемодан Бову, готовый к отправке в аэропорт, уже возвышался возле двери, а сам коллекционер расстроенно курил в ожидании такси, в полупустом номере гостиницы «Интурист» раздался телефонный звонок.
— Я говорил с ней… — театрально прошелестел в трубку умирающий голос.
Бову не надо было объяснять, кто звонит. Этого звонка он терпеливо ждал двое суток.
— Что же она?
— Не хочу, говорит, торговать памятью мужа, — на другом конце провода трубно высморкался Макс.
Француз вздохнул — напрасные надежды! Тараканьи усики печально обвисли.
— Вы упоминали о возможной материальной компенсации?
— Неоднократно! Она — ни в какую…
— Я благодарен за содействие, господин Руденко, — сдержанно произнес Бову, намереваясь положить трубку. — И вынужден…
— Но я уговорил ее в знак признательности передать вам кое-что незначительное, — перебил его собеседник.
— Что это? — Сердце Бову возбужденно забилось. Он уже предчувствовал миг удачи, тот священный для каждого коллекционера миг, когда ему предоставляется уникальная возможность купить бесценную вещь за сущие гроши.
— Это всего две странички, один из первых рассказов… «На воде», кажется.
Бову задохнулся от радости. Он знал этот рассказ. Это был один из первых, еще неуклюжих, по оценкам критиков, рассказов Тарабрина. Это была история о том, Как несколько заносчивых студентов поехали кататься на лодке в грозу и чуть не утонули. Их спас простой деревенский парень из тех простых людей, которых они всегда презирали. Сейчас, после смерти Тарабрина, черновик рассказа можно купить задешево, но лет через двадцать, когда его гений оценят по достоинству… Эта рукопись будет бесценна!
