- Где Гаянэ? - неожиданно внятно спросила Маргарита.
- Гаянэ? - Серго как будто на полном ходу врезался в фонарный столб. Гаянэ? - переспросил он, ошеломленный тем, что впервые за многие годы жена задала ему вопрос. - Они учат уроки, - тихо ответил он Маргарите, беря её за руку. Рука была как стеклянная, только что не звенела.
- Где Гаянэ? - настойчиво переспросила Маргарита.
Серго встал и заглянул за перегородку. Вика сидела к нему спиной и скрипела ручкой. Почерк у неё был с большим нажимом, чреватый кляксами, и, когда она писала, локоть её так и ходил.
- А где Гаянэ? - спросил отец.
Виктория дернула плечом, чернильная слеза вытекла из-под пера.
- Откуда я знаю? Я её не сторожу, - не оборачиваясь ответила Виктория.
Виктория не цитировала. Просто вся её маленькая жизнь намеревалась стать цитатой и, блуждая, не находила контекста.
Серго, взбудораженный обращением к нему жены, машинально искал по квартире Гаянэ. Он вышел в общий коридор, зашел в его слепой отросток, дернул дверь уборной, но там как раз никого не было. Прошел на кухню, где Эмма Ашотовна терла сверкающие спинки тарелок, и в недоумении сказал теще:
- Маргарита спросила, где Гаянэ.
Эмма Ашотовна остановилась, как будто у неё завод закончился.
- Маргарита тебя спросила?
- Где Гаянэ... - закончил он.
Она бережно поставила тарелку и, всколыхнувшись грудью и боками, почти побежала к дочери. Отодвинув до упора дверку в её комнату, с порога она спросила:
- Маргарита, как ты себя чувствуешь?
- Хорошо, мама, - тихо, не шевеля даже ресницами, ответила Маргарита. - А где Гаянэ? - снова спросила она, и до Эммы Ашотовны дошел наконец смысл вопроса.
Гаянэ не было. Более того, на вешалке не было её новой кошачьей шубки, а под вешалкой не было маленьких ботинок с фальшивой барашковой оторочкой. Опустевшие бессодержательные галоши стояли одиноко, каждая в своей подсыхающей лужице.
- А где Гаянэ, Вика? - спросила бабушка.
- Откуда я знаю... Мы сидели-сидели, а потом она ушла, - ответила Вика.
- Давно? Куда? Почему же ты не спросила? - взорвалась целым веером вопросов бабушка.
- Да не знаю я. Не видела. Минут десять или сорок. Откуда я знаю... все ещё не отрываясь от тетради, ответила Вика. С фальшивым увлечением она рисовала на обложке тетради большую чернильную картину.
Эмма Ашотовна кинулась к Фене, но на двери её комнаты, выходящей в коридор, висел железный калач замка: была суббота, Феня ещё не вернулась от всенощной.
