– Написать книгу о скульптуре? – в вопросе Лорен прозвучал скептицизм.
– У каждого человека есть история. А у некоторых людей просто удивительные истории. Надо просто уметь слушать. А кроме того, у меня в отношении этой книги есть особое чувство.
– Чувство?
Он снова рассмеялся. Ей нравилось, как улыбка превращает его лицо из симпатичного в озорное.
– Так сказала бы и моя мама.
– Твоя мать? – переспросила Лорен.
– Это комплимент. Поверь мне.
Вот и наступил этот момент. Они подошли к двери. Пожелать друг другу спокойной ночи. Неловко, если ты учишься в старших классах. Неловко, когда ты учишься в колледже. И все то же неловкое чувство не покидает тебя и в тридцать девять лет.
Они поднялись на крыльцо, и свет фонаря над дверью вдруг стал казаться слишком ярким. У Лорен в голове опять зазвучала все та же песня, и она задумалась о том, что если пригласит его зайти, то куда же его усадит. Бессмысленно стоять здесь или сидеть на кровати. Тогда она сделала жест в сторону скамейки возле старой церкви, у дальнего конца фасада.
Когда они уселись, Лорен спросила его об интервью со Штасслером. Рай пробудет здесь еще две недели, однако она отложила свою работу в студии в Пасадене. Теперь ей предстоит вернуться туда, и она может не увидеть Рая, когда он вернется из Моаба.
– Как ты считаешь, сколько времени у тебя это займет? – она надеялась услышать, что не больше одной-двух недель.
– Все зависит от того, сколько времени он сможет мне уделить. Я просто пожиратель времени, если ты этого еще не заметила.
– Я не возражаю. Мне это очень приятно.
Рай сел поближе и наклонился к ней. Лорен почувствовала, как участилось биение ее пульса. И... испугалась.
Их колени соприкоснулись. Она не заметила, в какой именно момент это произошло, и могла сказать одно: ей понравилось. Лорен опустила глаза и заметила, что юбка у нее разошлась выше той пуговицы, которую решила оставить застегнутой. Колено и несколько сантиметров бедра соприкоснулись с его ногой. В свете фонаря ее плоть казалась бронзовой. Она воспротивилась своему рефлекторному желанию запахнуть юбку.
Его рука поднялась к ее подбородку, и она позволила ему поднести свои губы к ее. Лорен чувствовала себя молодой, взволнованной. У нее кружилась голова. Ее удивило, что поцелуй еще может так ее возбудить, наполнить желанием. Но одновременно с этим она почувствовала, насколько порочно происходящее. Впервые за семь лет целовалась с другим мужчиной, а не с Чэдом.
