Так что извращенцем меня назвать трудно, по крайней мере по современным стандартам. Во мне есть много всякого, но я не извращенец. Не надо примешивать сюда похищения. Такая работа. От этого у меня нет эрекции. Я не из тех извращенцев, которые когда убивают, испытывают оргазм. Единственная моя слабость, которую я признаю за собой – тщеславие. От известности я получаю наслаждение. А почему бы и нет? Я заслужил это. До последней капельки. Мои работы уникальные, первосортные и незабываемые. Я беру человеческое сознание и гну его... гну... гну... гну, и в тот момент, когда оно начинает ломаться, вбираю все человеческое тело с его напряжением, агонией и конвульсиями. Именно это я видел в Непале. Под спящей кожей скрыт ураган. Тогда я удивлялся, как такого можно достичь. Меня это и сейчас интересует. Как это делаю я, мне и так известно.
Но вначале необходимо создать ужас, создать его так, как создают что-то стоящее. Для этого требуется время. Много, уйма времени. Похоже на то, как грушу кладут в бумажный пакет и ждут, пока она станет мягкой и сладкой. День ото дня она становится все мягче и мягче, сок поднимается. Вот она уже готова лопнуть. А может, она просто играет со мной? Принимает за дурочка? Бог знает, другие тоже пытались, но такого еще ни разу не было. Они-то начинали делать это уже после того, как видели подвал, клетку.
Затем, через неделю или две, они пытались соблазнить меня, и их мужья в том числе! Они принимали меня за дурочка. Но она начала еще во время похищения. Похоже, это ее возбуждает. Жизнь с мамочкой, папочкой и братишкой так скучна.
Я почувствовал внезапный прилив симпатии и решил, что за ней надо понаблюдать.
У меня возникло такое чувство, будто я провел за рулем вечность. Но вот я свернул с шоссе, поехал по грязной проселочной дороге. Все, что я мог видеть в зеркале заднего обзора, так это хвост пыли, поднимавшийся за нами. В такие дни, как этот, ни ветерка. Сухо. Пыль, медленно оседая обратно на землю, может целый час висеть над дорогой. Каждый раз, как я проезжаю мимо велосипедиста, мне становится его жаль: дышать такой пылью. Если бы я мог, то посылал бы их обратно туда, откуда они приехали. Я переехал сюда, чтобы жить вдалеке от всего мира, а теперь внезапно это место стало столицей горных велосипедистов. Каждый год около миллиона таких спортсменов приезжают сюда, чтобы покататься по скользким каменным тропинкам. Некоторые из них сбиваются с пути и заезжают сюда. У меня был соблазн обессмертить одного или двух таких спортсменов, но я удержался. Каждый шаг должен быть спланирован. Я просто улыбался, говорил им, что они заблудились, и показывал обратную дорогу. А затем я наблюдал, как они стараются больше не сбиться с пути.
