– У вас есть сомнения? – спросила Энджи.
– Тогда не было. Она предъявила студенческий билет. – Дайандра открыла глаза. – Но когда я потом проверила списки, она в них не значилась.
– Как ее звали? – спросил я.
– Мойра Кензи.
Я взглянул на Энджи, но она только повела бровью.
– Видите ли, мистер Кензи, когда Эрик назвал ваше имя, я ухватилась за него, надеясь, что вы ее родственник.
Я задумался. Кензи – не столь уж распространенная фамилия. Даже там, в Ирландии, нас всего несколько человек в Дублине и еще несколько в районе Ольстера. Учитывая жестокость и насилие, царившие в сердцах моего отца и его братьев, не так уж плохо, что наш род постепенно вырождается.
– Вы сказали, Мойра Кензи, девушка?
– Да.
– Значит, она молода?
– Девятнадцать, может, двадцать.
Я покачал головой.
– Тогда нет, я ее не знаю, д-р Уоррен. Единственная Мойра Кензи, с которой я знаком, – это двоюродная сестра моего покойного отца. Ей шестьдесят с лишним, и она не покидала Ванкувер уже двадцать лет.
Дайандра кивнула, коротко, строго, и ее зрачки затуманились.
– Что ж, тогда...
– Доктор Уоррен, – сказал я, – что случилось, когда вы встретили эту Мойру Кензи?
Она поджала губы и взглянула сначала на Эрика, затем на мощный потолочный вентилятор. Свои слова она скорее выдавливала, чем произносила, но я понял, она решила довериться нам.
– Мойра, – сказала она, – подруга некоего мужчины по имени Херлихи.
– Кевин Херлихи? – спросила Энджи.
Золотистая кожа Дайандры Уоррен побледнела и в эти минуты напоминала цвет яичной скорлупы. Она кивнула.
Энджи взглянула на меня, снова многозначительно подняв брови.
– Вы его знаете? – спросил Эрик.
– К сожалению, – сказал я. – Приходилось встречаться.
Кевин Херлихи вырос среди нас. У него было довольно приятная, немного простоватая внешность – долговязая фигура, бедра, напоминавшие круглые дверные ручки, и непослушные, довольно жидкие волосы, которые, казалось, он призывал к порядку с помощью туалетной раковины и мощного потока воды из-под крана. В двенадцать лет ему благополучно удалили из горла раковую опухоль. Однако рубцы от операции сделали его голос ломким, визгливым, напоминающим вечно раздраженное хныканье девочки-подростка. Он носил специальные очки, которые делали его глаза выпуклыми, как у лягушки, и старался одеваться по моде, так как был аккордеонистом в местном танцевальном оркестре. Он был правой рукой Джека Рауза, того самого, что руководил ирландской мафией в нашем городе, и если Кевин выглядел и разговаривал смешно, то Джек Рауз был совсем иного плана.
