ГОЛОС КИСТОЧКИНА. О бабах он думает!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Думаю о женщинах, о бабах. О вашей дочери, собственно говоря, я все время думал.
АБРОСКИН. А о чем вы… думаете здесь?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Здесь я думаю о том, что одной пощечиной не обойдешься. Нужно давать Кисточкину большой бой.
ГОЛОС КИСТОЧКИНА. Пупсик! Тебе ли со мной биться! Умора!
Треугольников, повернувшись, долго смотрит в его сторону.
АБРОСКИН. О чем же вы еще думаете в своей пустыне?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (яростно). О людях! О человечестве! О мире!
На просцениум легким спортивным шагом выходит Кисточкин. Останавливается там.
КИСТОЧКИН (обращается в зал). Послушай, давай серьезно: ты действительно веришь в этот бедлам?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (выходит на просцениум, становится рядом с Кисточкиным, обращается в зал). Я действительно верю в людей, иначе я бы не жил и стал бы таким, как ты, что одно и то же.
КИСТОЧКИН (поет). Ромашки вздрогнули, завяли лютики… Ну, давай, развивай идею!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Я верю, что мир придет к гармонии.
КИСТОЧКИН. Уже сейчас есть довольно гармоничная система ракетно-ядерного оружия. Воображаю себе полную гармонию – все в мире горит, кроме нашей газеты, и я печатаю в ней очерки с поля боя. Гениально!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ. Представь себе, что такой атомный цинизм довольно примитивная штука: Да, конечно, в течение всей истории мы колошматили друг друга чем попало, дубинами, пиками, мечами, распинали на крестах, жарили живьем, травили химией, как клопов, сжигали в печах, гноили в лагерях, но…
КИСТОЧКИН. Но? Есть еще «но»?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ (яростно). А теперь с нас хватит этого всемирного хамства! Сейчас время возврата всех ценностей и приобретения новых! Верю, что наступит гармония между разумом и духом! Хватит наивности! И цинизм надоел! Он вышел из моды, этот твой атомный цинизм!
КИСТОЧКИН. Браво! Какие, братцы, спинозы появились у нас на периферии! Ах ты, пень с ушами! Это не цинизм, а оценка положения с точки зрения будущих победителей, то есть уцелевших, а мы уцелеем, то есть победим. Эх, Петяша, вымараз-мирован ты до уровня таких вот кухонных вольтерьянцев. (Показывает на Аброскина.)
АБРОСКИН (кричит). Как вы смеете, ничтожество! Какой я вам вольтерьянец!
КИСТОЧКИН (быстро подходит к нему). Ну-ка, вставай, старый хрен! Выходи на просцениум, поговорим! Аброскин легко спрыгивает с кровати и вместе с Кисточкиным выходит на просцениум, где по-прежнему стоит Треугольников.
АБРОСКИН (в зал). Я марксист!
КИСТОЧКИН (хохочет). Браво, браво, профессор! Сколько лет вас наши хлопцы учили? Семь? Десять? И все не в коня корм!
