Эйчид прыгнул, словно лесная кошка; один его клинок метнулся к горлу Дженнака, другой просвистел на волос от колена. Отпрянув, Дженнак счастливо избежал выпада в ноги и принял колющий удар на свой браслет. Левая рука его чуть повернулась, отработанным движением придерживая вражеское лезвие между шипами; усилив нажим, он ощутил твердое сопротивление стали и понял, что острие ему не сломить. Кованные в Тайонеле клинки не отличались гибкостью, однако были тяжелы и прочны, так что перешибить их мог лишь боевой посох — да и то, если размахивал им богатырь вроде Грхаба.
Проведенный опыт стоил Дженнаку кое-каких потерь — левый клинок Эйчида добрался-таки до его бедра, прочертив над самым коленом кровавую полоску. Прав был наставник — северянин действовал левой рукой чуть быстрее, чем правой, и об этом не стоило забывать!
Резкая боль обожгла Дженнака, и, покосившись вниз, он увидел алые язычки крови, лизавшие колено. Но еще обидней был мгновенный всплеск торжества в зеленых зрачках тайонельца; чудилось, Эйчид говорил взглядом: ну, теперь ты мой! Мой!
Отскочив, Дженнак скрипнул зубами; его смуглые щеки залились гневным румянцем. Теперь он ненавидел Эйчида — так, как положено ненавидеть врага. Ярость, однако, не сделала его опрометчивым; Грхаб учил, что ее опаляющий огонь следует направлять в мышцы, а не в голову. Руки и ноги должны работать, гнев ускорит движения, прибавит силы; голова же пусть остается холодной. Победу приносят не только телесная мощь, выносливость и искусство владения оружием, но и хитроумие, разум, умение рассчитать наперед, где и на чем споткнется соперник, — и в тот миг, когда это случится, он должен налететь на острие меча.
Руководствуясь этим правилом и безмолвно взывая к Одиссу, Дженнак ринулся вперед. Выпады его были стремительны и точны, и вскоре ребра Эйчида тоже украсила длинная царапина — правда, не очень глубокая. Лоб северянина покрылся потом, он отступал, с трудом выдерживая навязанный темп боя, но в глазах его не мелькало ни тени страха — как, впрочем, и торжества. Зеленые, словно изумруд, они оставались спокойными, уверенными, безжалостными, и Дженнак внезапно сообразил, что тайонелец собирается его измотать.
В тот же миг усталость навалилась на него неподъемной нощей. Он ощутил палящий жар солнца, едкий запах капелек пота, стекавшего по вискам, и острую боль над коленом — видимо, рана была серьезней, чем ему казалось. Сандалии вязли в рыхлом песке, ноги налились тяжестью, и с каждым вздохом, с каждой крупицей стремительно истекавшего времени двигаться становилось все труднее; звон клинков сливался со звоном в ушах, негромкий шум прибоя звучал угрожающим барабанным рокотом. Покачнувшись, он отступил; атака его захлебнулась, и на губах Эйчида мелькнула довольная улыбка.
