Взрыв | страница 10



- Я ревновал.

Жалкое оправдание. Ревнивый глупец? Нет, трусливый предатель. Если бы предательством можно было топить, уголь предлагали бы даром...

- Ты трус!

- Пойми, Карен. Ты ничего не знаешь, ничего не видишь, ты, как слепая, уткнулась в свои приборы...

Что он бормочет? Предал и оправдывается. Узнал о ее ребенке и, подавленный хроническим страхом перед шефом, проговорился. Кому-то из них пришла в голову чудовищная мысль: отправить в лабораторию "Д" кровь дочери.

- Я не спрашиваю, где моя дочь. Все равно не ответишь, ты опутан страхом. Но я иду к своему адвокату, мы поднимем на ноги всю полицию...

- Карен! Ты ничего не добьешься! Я же говорю тебе - ты слепая! Здесь слишком крупная игра, слишком все серьезно. О боже! Почему именно я должен говорить это? В Пайн-Блиффе делают газ "щекотун". Так его назвали газетчики, неужели ты не знаешь? И его делают здесь. В башне, которой управляет Могучий Младенец.

Ящерица... Она наступит на него ногой! Нет, он отбросит хвост и выскользнет из-под ноги. Какая-то жаркая волна заливает ее, подступает к самому сердцу, руки бессильно опускаются, сердце обрывается и падает, падает...

По небу скользит зеленое облако. Теплый ветер гонит его вниз на землю, отрывает от него огромные пушистые клочья, и клочья превращаются в деревья. Пухлое облачко зелени на тонкой коричневой ножке. Это деревце, они только что посадили. Они - Карен и дочь. На ферме дяди Норриса, где ее ребенок нашел приют шесть лет назад. Из маленькой лейки, что держит ребенок, серебристым пауком выбрызгиваются струйки, ослепительная радуга играет в брызгах. Яркие лучи впиваются в глаза, хотя глаза закрыты и она ничего не видит. Когда жалящий свет становится невыносимым, Карен открывает глаза. Она лежит почти на полу в круглой комнате. Голубые стены смыкаются колодцем вокруг широкой и очень низкой кровати. Такие комнаты и кровати она уже видела в отделе медицинского обслуживания Пайн-Блиффа. В комнате нет окон, но ярко горит лампа. Почти прожектор. Бьет в глаза. Карен отворачивается, и тут же где-то за стеной звенит звонок. Пайн-Блифф через край набит автоматикой. Автоматикой, цепкой, как сторожевая собака, и быстрой, как укус змеи. Сейчас автоматы отозвались на поворот головы. Теперь войдут люди. Фрэнк, или Грабли, или просто сестра.

Но никто не отозвался на звонок.

Что это значит? Ее забыли? Какая нелепость! Ведь Могучий Младенец каждый день требует от нее порцию теплого красного сока. Сок жизни кровь. Кто назвал ее так? Гарвей или... Мефистофель? Не все ли равно. Почему никто не приходит? Могучий Младенец не может существовать без нее. Пусть приходят, но она должна их встретить не лежа, а стоя на ногах, выпрямившись во весь рост...