- Я не ставлю под сомнение вашу честность, но уезжать отсюда не хочу, тихо, но твердо ответила Ирина Александровна.
- Ах, как вы несговорчивы! - лукаво и как будто злорадно улыбнулась невестка. - Прикиньте сами: вам эта комната совсем не нужна будет - мы вам приглашение пришлем, вы с нами поселитесь, понимаете? Все будет так, как вы хотите! Все для вас, для дорогой нашей Ирины Александровны! - Она подумала и упорно, с нажимом добавила: - С Диночкой будете вместе, неразлучно, вы же хотите, чтобы ребенок жил лучше, чем мы с вами?
- Вы, Лена, поезжайте домой, мне надо одной побыть... - Ирина Александровна производила впечатление вконец осыпавшегося остова.
- Уйду, не стану вас понапрасну задерживать, - Лена торопливо набросила пальто и уже в дверях крикнула: - Как надумаете, звоните, не стесняйтесь! и вышла вон.
Начавшись легким, свежим мартом - месяцем сияющего света - эти изматывающие переговоры тянулись весну и лето: убеждения, попреки и даже слезы. И, наконец, не выдержав урагана Лениной хватки, мама махнула на все рукой и согласилась. Бумаги оформили быстро, а вот переезд дался нам с трудом. Состояние мамы все последние недели было мучительно, переходящее от глубокой заторможенности к несвойственной ей истерической суетливости, от которой у нее непрерывно все сыпалось из рук и ускользало по волнам обтекавшего мертвого времени.
Все встало вокруг. Разрушение Дома, гибель старых вещей, игрушек, разборка сараюшки во дворе, всяких кладовок и чуланчиков довели нас с мамой до настоящей депрессии. Когда мы брались за это гибельное дело, мы не предполагали, чем это окажется в реальности. Отсчитывая жизнь вспять, по годам и весям, бредя к сердцу прошлого, увешанные кусочками карнавальных костюмов, школьных фотографий, любовных писем бабушки и дедушки, гербариев и дневников - всем этим невыносимым хламом, который выбросить нельзя, а куда девать - неизвестно, бредя к самому сердцу прошлого, дотрагиваясь до него с нежностью и тоской, мы умирали в печалях, теряя, обретая и навсегда отпуская нашу окончившуюся жизнь. Глубоководную реку памяти, лет, что прошли и не вернутся никогда, горячего дыхания прожитой жизни, тепла и магии оставшегося сзади, окруживших нас потоками и впитавшихся в нас золотой россыпью, мы отрывали от себя своими руками. И замешивая тонны своей жизни на слезах вечной разлуки, разбрасывали щедрыми пригоршнями вокруг - это последнее сокровище, это единственное и последнее сокровище нашей жизни.
