- Но в том, вашем районе близ Донца нет больших озер!
- вскричал младший Пересветов. - Славянское соленое озеро маленькое - его нет даже на карте области. Это не море! Море тогда, когда берега не видно!
- С вами невозможно разговаривать, - резко сказал профессор, и по лицу его пошли красные пятна, - я вас не перебивал и выслушал до конца. Прошу выслушать и меня. Да, там нет озер, как Ильмень или Ладога, или хотя бы Нево - "море тинное". Но дело происходило весной. Во время половодья даже небольшие речки разливаются на километры. В степном краю широкая полоса воды сливается на горизонте с плоским берегом и возникает иллюзия морского простора. Могу предъявить многие фотографии разлива весенних вод, сделанные недавно по моей просьбе в тех краях - это настоящее море! Теперь о Доне. Упоминаемый в "Слове" и летописях Дон есть не что иное, как Северский Донец. Так в старину иногда называли эту реку. Все объяснилось, как видите. Может быть, есть вопросы? - сухо, официально закончил свою речь профессор, словно разговаривал не с родным сыном, а с отпетым незачетником.
- Есть вопросы. Есть!
Младший Пересветов извлек из кармана серенького пиджачка записную книжку и, раскрыв ее, продолжал:
- Читаем в старой "Гидрографии южных русских рек" - половодье в бассейне С.Донца начинается в конце марта, иногда и раньше, реже в начале апреля, причем держится не более полутора - двух недель, после чего восстанавливается меженный уровень вод. Весенний подъем вод Донца относительно невелик, колеблется в пределах между 1 - 2,5 сажени". Если учесть еще разницу между юлианским и григорианским календарями, то поход Игоря закончился в середине мая месяца. Откуда же в это время могли взяться "разливы весенних вод", равные почти морям?
- Ерунда! - взорвался профессор. - Ерунда! Мы не знаем, когда началось половодье в 1185 году, не знаем, когда закончилось. Год на год не приходится, как говорят в народе. Не исключено, что весна была тогда затяжной. Многие погодные аномалии зафиксированы в летописях тех веков. Впрочем, вы не способны и это отвергать!
Сидела на кухне приходящая домработница тетя Проня, шумно пила чай с сахаром внакладку, словно профессорша какая, со здоровым интересом прислушивалась к голосам, глухо и возбужденно гудевшим в столовой, и недоумевала:
- Чего не поделили? Сердятся, будто в трамвае зажатые. Добро бы по делу спорили, а то какой-то князь им дался. И не по пьяному делу - профессор больше рюмки не принимает, а молодой и вовсе в рот не берет - комсомольцу не разрешено. Женщины нет в доме - вот в чем беда, тут завоешь, а не закричишь.
