- А я его и потерял, - сказал Костюков, - как хорошо был сделан!
Костюкову починили протез, и он вернулся в строй.
А Сюнька больше не появлялся в Одессе. Ходили разные слухи. Одни говорили, что он пристроился где-то к рыбакам, другие - что он отбывает наказание. А потом и эти слухи прекратились.
Так и пропал бесследно когда-то знаменитый черноморский пират, по прозвищу Сюнька.
2. КОЛЫБЕЛЬ ЭПРОНА
На дне голубой Балаклавской бухты всегда холодно, даже в самый жаркий день. Водолаз, спускаясь сюда, надевает под костюм толстое шерстяное белье: свитер, зимние брюки, длинные чулки, меховые ноговицы и вязаную теплую фуфайку. Дно тут гладкое. Это не евпаторийский рейд, где в густых водорослях застревают торпеды. Балаклавский грунт на глубине прибит водой, как мостовая. Здесь не так быстро гниют деревянные суда, не обедают барабульки, скумбрии и медузы - дно выстлано чистой темной галькой и посыпано крупнозернистым песком.
Мы, молодежь, проходили в этой бухте тренировочные глубоководные спуски. Феоктист Андреевич Шпакович, он же Дед Архимед, - начальник инструкторского класса водолазного техникума - говорил нам: "Вы должны испытывать свой организм под разными давлениями, как скрипач тренирует на скрипке свои пальцы". Вместе со Шпаковичем наблюдал наши спуски врач Константин Алексеевич Павловский - первый эпроновец, который когда-то искал здесь "Черного принца". Ведь Балаклавская бухта - место рождения ЭПРОНа!
Сперва мы шли близко к берегу, высоко поднимая тяжелыми калошами легкий илистый дым. Потом удалялись все глубже и глубже. Огромные камбалы лежали перед нами, как лопаты без ручек. На большой глубине, где плотная вода обступала со всех сторон, наши движения делались замедленными, плавными, как во сне. Тут уже нельзя было похлопать в ладоши - их не слышно, будто они из ваты, и не свистнуть - губы шевелятся, а звука нет. Здесь всегда полная тишина.
Тут-то мы и обнаружили подводный погреб. В Крымскую войну 1854 года неприятельские корабли хотели проникнуть в Балаклавскую бухту с моря через каменное горло, но здесь их застигла буря. Стоял беспокойный ноябрь. Часть судов пошла на дно бухты, а многие погибли от русских пушечных ядер.
Французский военный парусник "Ришелье" привез тогда для офицеров своей эскадры несколько ящиков дорогого виноградного вина. От парусника мы нашли только обломки. Бутылки лежали глубоко в песке. Курсант Рудик даже сперва не догадался, что это вино. Бутылки были особенные, пузатые, толстого тусклого стекла. Когда он сообщил с грунта о своей находке, наш кок крикнул:
