Если бы даже не было других причин, я все равно обязан был бы прийти к этому окопу, потому что двоим из пяти уже никогда не сделать этого, третий был тяжко ранен, а след пятого затерялся вскоре после войны. И было еще одно - нечто тревожное, неясное: я будто бы что-то забыл там, в окопе, и мне казалось, если я вернусь к нему, то вспомню это очень важное, может быть самое главное из того, что нужно помнить о войне.
Мы вырыли его короткой августовской ночью. Сначала нас было четверо командир батареи капитан Пушко, командир отделения связи сержант Лукьяненко, разведчик Абраменко и я - командир взвода. Копали молча и сосредоточенно и успели еще отдохнуть перед рассветом. Я лежал на спине и смотрел, как гаснут большие августовские звезды.
А утром начался обстрел берега. Сначала пристрелочный, а потом беглый, все сильней и сильней. Похоже было, что немцы собираются уходить и оттого не жалеют снарядов и шпарят вовсю. Мы вжимались в землю при каждом близком разрыве и радовались, что у нас такой глубокий окоп и что вырыт он на правильном месте, на пологом склоне, спереди и справа его прикрывали складки местности так, что для нас были опасны только те снаряды, которые падали позади или слева. Еще, разумеется, следовало опасаться прямого попадания в окоп.
Обстрел усиливался. В окоп спрыгнул подполковник Безбородов, командующий артиллерией бригады. Нас стало пятеро. Командующему казалось, что мы вяло стреляем, он сурово покрикивал, а потом падал ниц вместе с нами, пережидая снаряд, и снова принимался покрикивать. Мы нащупали батареи на том берегу, после этого немцы обнаружили нас и снаряды посыпались, как из рога изобилия: видно мы крепко досадили им. Словом, все шло так, как и должно идти на войне...
Евгений смирился со своей судьбой и перестал проклинать военные дороги. Мы ехали старым заброшенным большаком, который никуда не вел и обрывался насыпью у реки. Моста не было, и я никак не мог припомнить, чтобы он был тут прежде. Вдоль берега были видны следы окопов, но в них лежали другие солдаты, и мне эта земля ничего не говорила. Мы с трудом развернулись на узкой насыпи и поехали назад.
Река Великая часто петляла по широкой низкой долине. Серебряные полосы воды то тут, то там просматривались за луговинами, по берегу как попало раскиданы деревушки, а за ними далекая темная полоска леса. Я смотрел вокруг, ничего не узнавал и начинал прятать глаза от Евгения, чтобы не выдать растерянности.
