- Ну что же, - пробормотал я. - Я считаю это большой честью для себя. Постараюсь оправдать доверие.
- Надо сказать, что работа у нас специфическая: приходится иметь дело с темными сторонами жизни. Так что нервы надо иметь крепкие.
- Конечно, конечно...
- Извините, пожалуйста, что так срочно побеспокоил вас, но завтра сессия городского Совета, и я должен был знать о вашем согласии, прежде чем подавать на утверждение сессии.
- Понимаю... - Однако я ничего еще не понимал.
- Разумеется, Виктор Игнатьевич, наш разговор происходит пока в платоническом порядке: решаю не я, а сессия.
- Разумеется, разумеется, - продолжал бормотать я.
- Кстати, как у вас с семьей?
Вот оно - больное место.
- Год назад развелся со своей женой.
- Новую семью создали?
- Создаю в настоящее время...
- Тогда все в порядке. Не смею больше задерживать вас, можете отправляться в свое Общество по распространению...
Я вышел на улицу ошарашенный. Увидел на той стороне улицы будку телефона-автомата, хотел было побежать туда, но вовремя сообразил несолидно, меня могут заметить из окна.
Спустился по улице вниз, вошел в здание телеграфа. Вот как случается в жизни - и в народный контроль иногда вызывают для приятных известий...
Жене я сказал:
- Портсигар цел. Часы идут точно. Подметка еще не прохудилась.
На другой день прошла сессия и все сделалось само собой.
Так ваш покорный слуга оказался за столом для заседаний, за которым он сейчас сидит и обдумывает свои записки.
17
12.23.
На три минуты мы уже пересидели вопрос. Как бы перерыв из-за этого не сократили - курить хочется.
Жара расползлась по комнате; гибельной обреченностью веет от этой жары, глухой шум улицы за окном кажется угрожающим и неотъемлемым от нее. Раскатистые удары грома приближаются и становятся более резкими.
Но вдруг словно свежий ветерок прошелестел по залу: к трибуне выходит Матвеева. Она вся воздушная и белоснежная: белый воротничок блузки лег на отвороты нежно-голубого костюма, кружевной платочек будто ненароком выглядывает из нагрудного карманчика. Костюм, ниспадающий складками на талии, лишь подчеркивает ее нежность и хрупкость. Соломенные волосы копной собраны на затылке.
Она выходит к трибуне, как на праздник, на светящемся лице застыло радостное ожидание: смотрите, мол, на меня, вот я какая, вся перед вами, что хотите, то и делайте со мной, другой я быть не умею. Сейчас я вам такое скажу, что вы все ахнете...
Небесное создание явилось в народный контроль. Оно, как видение, возникает рядом с Глебовским, и кажется, сам ангел-хранитель явился ему на помощь.
