Сергей Мартынов отвечал без запинки:
- Накормить его и обогреть, а после можно и три шкуры содрать.
- Смотри-ка, помнит, - восхитился Шургин. - А я ведь ошибался тогда. Сорок лет спустя постиг истину.
- Насчет трех шкур? - предположил Аркадий Сычев, остающийся во всех случаях демократом.
- В другом, Аркадий Миронович, - продолжал Шургин, отстраняя рукой зазвонивший телефон. - Накормить - раз! Обогреть - два! Все правильно. Но этого мало солдату. Этого недостаточно для победы. Солдата надо еще наградить. Тогда он в бой ринется. Но знаю: мало мы орденов давали. Я бы сейчас всех одарил.
- Слышал я, к сорокалетнему юбилею всех ветеранов наградят, - умело вставил Павел Юмашев.
- А это, разведчик, не твоя забота, - отрезал Шургин. - Как партия решит, так и будет. Потому что и на войне, и сейчас партия есть настройщик наших душ.
- Кстати, товарищ полковник, - Аркадий Миронович отважно выступил вперед. - Я заявляю самый решительный протест по поводу...
Аркадий Сычев не успел закончить. Распахнулась дверь. В комнату робко втиснулись мальчишки и девочки в ослепительных белых рубашках и красных галстуках, возглавляемые стриженым пареньком в очках. Он был лет десяти, не больше того, поджарый, тонконогий очкарик с ярковыраженной способностью руководить массами. Подполковник Неделин дирижировал детским ансамблем, очкарик чутко улавливал команды. Неделин дал знак: начинайте.
- Здравия желаю, товарищ полковник, - доложил очкарик, отдавая пионерский салют. - Мы из восьмой школы.
- Вы к нам или за нами?
- Мы к вам за вами, - бойко отвечал руководитель делегации. Расходитесь в стороны, ребята. Три-четыре!
Хор мальчиков:
Воинам армии славных побед
Наш молодой пионерский привет!
Мы помним вас, герои, поименно
И заверяем в светлый мирный час,
Что мы стоим под вашими знаменами,
Всегда во всем равняемся на вас.
Пионеры разбежались по комнате и вручили каждому из нас цветные открытки со стихами. Я молча наблюдал за своими героями. Они были растроганы.
В комнату вкатился серый обтекаемый шарик, обвешанный фотоаппаратами. Это был фотограф, снимавший нас вчера. И голова у него была обтекаемым шаром, и тело шариком, даже рыжие туфли на ногах были обтекаемыми.
Кажется, фотограф не ожидал увидеть здесь Мартынова, потому что с опаской поздоровался с ним и скорехонько перекатился к полковнику, докладывая, что принес пробу, а к обеду готов сделать все остальное, да вот не знает, сколько экземпляров.
