12
-- Кого вы там поймали - спросил Манапова приехавший с разведгруппой командир взвода лейтенант Дрепов.
-- Да трех чехов вчера в засаде взяли - фугас ставили. Уже допросили козлов гребаных. Один точно ваххабит, с очком бритым.
Проснувшийся Авдеев слушал рассказ Лутаря о событиях ночи. Свои слова Лутарь иллюстрировал жестикуляцией находящегося в брачном периоде гамадрила. Авдеев слушая зам комвзвода ухмылялся. Тем временем Манапов подведя Дрепова к яме где сидел Ваха показал на пленника и сказал:
-- Эй, ваххабит, раздвигай очко - крикнул в яму Манапов.
Испуганный Ваха, боясь новых издевательств поспешно встал на четвереньки и раздвинул руками окровавленные и загаженные ягодицы.
Дрепов взглянув на Ваху и увидев кровавое месиво в его промежности спросил Манапова:
-- Вы чё, трахнули его что ли?
-- Да нет, - смеясь ответил Манапов, - просто этот ваххабит и братья его говорить не хотели, даже на "тапике" молчали вот ребята им дупло палкой и разработали. С этим серьезно говорить надо, отрицает что ваххабит, говорит из Москвы торгаш.
-- Да, наверное придется с ним потрудиться, задумчиво произнес Дрепов.
Дальнейшего продолжения разговора Ваха не слышал, офицеры обсуждали подробности Чернореченской операции. Но услышанного Вахе хватило, чтобы впасть в полное отчаяние, он с ужасом думал, что еще ждет его. Это ожидание того, что в любую секунду его вырвут из ямы и подвергнут новым мучениям не давало его уставшему от бессонной ночи мозгу отключиться и заснуть хотя бы ненадолго. Сон и явь стали причудливо переплетаться в его сознании. Вот перед его глазами стояла голая Верунчик, призывно облизывающая языком пухлые губы. Вот мимо ямы прошел её муж Алексей, почему-то с автоматом в руке и сигаретой в зубах.
-- Чех, жрать будешь? - вернул Ваху к реальности незнакомый голос.
Он сбросил с себя оцепенение и увидел, что возле ямы стоит не Леха, а молодой солдат в бронежилете и каске - часовой. В правой руке он держал автомат, в левой армейский котелок.
Ваха только сейчас вспомнил, что он уже сутки ничего не ел. Аппетита и не было, но боясь хоть как-то спровоцировать солдата он тихо ответил:
-- Да, брат буду.
-- А курить? - Вынимая окурок изо рта спросил часовой.
-- Да брат буду - вновь повторил испуганный Ваха.
-- Ты спроси его, а в жопу он даст или в рот возьмет? - раздался голос из палатки.
-- Чех, в рот возьмешь - спросил появившийся откуда-то другой солдат постарше.
Выражение его лица не предвещало пленнику ничего хорошего, может быть это был один из тех кто крутил его ночью на "тапике". Понимая, что если он скажет сейчас что- либо, что не понравится солдату, то муки могут начаться сию же секунду. Ночь убедила его в том, что права поговорка о том, что "и быка в банку загоняют". Ваха уже не верил ни в какие сказки о стойкости и выдержке. Боль, одна только боль и ничего больше. Ты готов на все, на все унижения, только бы боль не повторилась. Спасение от боли ты готов купить любой ценой. Ценой позора, предательства, да какой угодно. Боль заставила забыть Ваху, что он был достаточно "крутым" в Москве, что он джигит из гордого и славного рода Алиевых. Поэтому он тихим и жалобным голосом кротко ответил:
