- Доброе утро, - сказал я проводнику. Он пытался теперь поддеть защелку своим ключом. Пот блестел у него на лысине мелкими каплями. Человек он был рослый, по возрасту на исходе шестого десятка.
- Доброе утро, мосье Руайан.
Проводник бросил на меня лишь беглый взгляд. Рядом с его башмаками на полу лежала общая тетрадь, а поверх тетради карандаш, которым он теперь и стучал в соседнюю дверь. В тетрадь были внесены имена всех пассажиров.
- Что случилось? - спросил я.
- Не встает, - ответил он и осторожно повернул ключ в замке. Ключ то и дело выскальзывал. - Она в Канне выходит, как и вы, мосье Руайан. Просила разбудить ее в Сен-Рафаэле, чтобы еще успеть позавтракать в купе.
- Как и я.
- Да, - отвечал он, - как и вы. А теперь я не могу ее разбудить.
- Мы вчера довольно много выпили.
- Да, две бутылки.
- На двоих это очень много, - сказал я. Теперь и у меня на лбу выступил пот, а по спине побежали струйки. Дьявольски жаркий день выдастся сегодня на Лазурном берегу. В Париже мы еще замерзали. Была всего лишь середина апреля, а здесь на юге уже такая жарынь. По счастью я взял в дорогу легкие вещи. По счастью, по счастью... Так какой же я все-таки видел сон?
- Шампанское было выше всех похвал, - сказал лысый проводник. - Вы ведь сами сказали, что оно превосходное.
- Роскошное шампанское, - ответил я. - Вот и миссис Коллинз тоже это говорила.
- Правда?
- Ну да. Мы поэтому и выпили целых две бутылки. Миссис Коллинз была так счастлива.
Почему она была так счастлива, я тоже вспомнил. Но вот свой сон?.. Ровным счетом ничего. Даже обрывка и то нет.
Я заметил, что в коридоре уже столпилось около дюжины пассажиров. Они с любопытством глядели на нас. Из другого спального вагона пришел молодой проводник.
- Что, Эмиль, кто-то не встает?
- Не встает, Пауль. Да еще эта проклятая защелка.
Тут вдруг что-то стукнуло, и дверь в купе миссис Коллинз приотворилась. Возникла узкая щель.
- Мадам! - Теперь Эмиль кричал во весь голос. И произносил американское имя на французский лад. - Мадам Коллинз! Послушайте! Мы уже в Сен-Рафаэле.
Никакого ответа.
И тогда в коридоре разом воцарилсь тишина. Никто не шевелился. Лишь вдалеке взвыла сирена.
- Так войдите же, - сказал я, - и посмотрите сами.
- Не могу, - ответил Эмиль, - там ведь защелка. Видите? Замок я открыть могу, а дверь - нет. Защелка-то железная. Мадам Коллинз! - снова выкрикнул он в темное купе.
- А что, если она... - начал молодой проводник, которого звали Поль.
