- Нет.
- А я бывала, - сказала она, - и когда я закрываю глаза, я вижу перед собой каждое дерево, каждый дом, каждый камень. - Она и впрямь закрыла глаза и продолжала говорить с закрытыми глазами. - Церковь там тринадцатого столетия. В ней есть сокровище, самое настоящее сокровище. Дома все старые-престарые, а ограды вокруг домов сложены из камня. На машине можно доехать только до одного места, что под большой оливой, а оттуда вверх по дороге до самого городка только пешком. Там находится фонд Maгт , вы о нем слышали, я думаю? - Я кивнул в ответ. - Он призван содействовать распространению знаний о современном искусстве, пробуждать любовь к нему. Там круглый год, без перерыва, открыты какие-нибудь выставки. Фонд располагает большим собранием. Там можно видеть картины Боннара, Брак, Миро, Кальдера, Кандинского, Убака и тому подобных. Она засмеялась. - Да, в этом я разбираюсь. Пьер мне потом все показал и объяснил. Я многим ему обязана...
Ее голос прервался.
- А у Мондрагона вы были? - спросил я.
- Подождите, - отвечала она, - я расскажу вам все, вам, чужому человеку, расскажу в эту ночь, когда для меня начинается новая жизнь. Хотя, по сути говоря, она началась уже вчера. Вчера я вылетела из Нью-Йорка... - Она затянулась своей сигаретой. - Под конец все собрались в баре, старый армянский ювелир Аласян, генеральный консул, шведы, немцы, итальянцы, и даже Эрскин в конце концов пришел - он выиграл почти тридцать тысяч франков. Мондрагон повторил Эрскину и мне свое приглашение. Все остальные уже бывали у него в ателье, бывали и в городке Сен-Поль-де-Ванс. Они уговаривали нас принять приглашение, особенно старался старый ювелир из Ниццы.
- И ваш муж принял его приглашение?
- Ах, бедный, бедный Эрскин, - она засмеялась. - Он ничего не смыслил в картинах, и живопись интересовала его так же мало, как музыка, скульптура или литература. У него был свой банк. У него была своя специальность: деньги. Вот чем он интересовался, вот к чему относился со страстью.
- Ну и рулеткой, - сказал я.
- Ну и рулеткой, - согласилась она.
- И вами, миссис Коллинз.
Она долго глядела на меня, потом отпила из своего бокала.
- Да, - наконец откликнулась она, - и мной, разумеется, тоже. Но это была не страсть. Это была любовь. И доверие, абсолютное доверие. - Она опустила голову. В купе вдруг стало совсем тихо, я мог лучше слышать перестук вагонных колес и бурю, и дождь. Миссис Коллинз откинула голову. - Да, Эрскин принял приглашение Мондрагона. Мондрагон сказал, что в воскресенье в три часа будет стоять перед отелем "Карлтон" со своей машиной, что он отвезет нас, а потом привезет назад. - Она пожала плечами. - В субботу мужу позвонили из Парижа. Позвонил директор Французского банка, с которым он вот уже много лет сотрудничал. Вы уже догадываетесь, что было дальше, мосье Руайан, не так ли?
