Лазарский сидел на табурете, уставясь пустым взглядом в пространство, и вздрагивал всем телом при каждом ударе собственного сердца. Странные и необъяснимые с точки зрения обыденного сознания ощущения возникают иной раз с похмелья у человека пьющего: у кого-то мозги мурашками покрываются, у кого-то зубы в жару мерзнут.
– Ну? Ты как? – спросил Гурский Михаила.
– Саша… – тот приоткрыл рот, глубоко вдохнул и шумно выдохнул, повинуясь неудержимому желанию «проветрить губы». – Ты же умный человек.
– Ясно.
– Ну что… – сказал Волков. – У меня сейчас встреча по делу. Это у Сытного рынка, здесь рядом, там такой ресторанчик – «Тбилиси», мне там клиентка встречу назначила. Поехали?
– Завтрак с меня, – оживился Михаил. – А там хаш дают?
– Петь, – сказал Гурский Волкову, – а потом этого в клинику закинем?
– Может, проще пристрелить?
– У него родители старенькие, сын родился от американской жены. Ведь заменяют высшую меру пожизненной каторгой? Вот пусть он ее в Бруклине и отбывает.
– А ты, Адашев, садист. Я всегда замечал.
– Да посмотри на него, разве он достоин легкой смерти? Пусть помучается.
– Встали и поехали.
В этот час маленький ресторанчик был совершенно пуст, лишь за одним столиком сидел пожилой небритый азербайджанец и ел из глубокой тарелки что-то жидкое и дымящееся.
Они заняли столик в углу зала, и Лазарский нетерпеливым жестом подозвал молоденькую официантку.
– Девушка, у вас хаш есть?
– Нет, извините.
– А что же вы утром подаете? Лобстеров?
– Чанахи, пожалуйста, чахохбили, сациви, хинкали, толма. И бастурма, и шашлык, конечно.
– Утром?
– Ну…
– Где у вас кухня? Можно? Ребята, вы заказывайте, я сейчас.
– Погоди, – остановил его Гурский. – Девушка, вы лучше меня на кухню проводите, а этому дайте пока сто граммов водки и сырое яйцо. Он у нас желудочник. Петь, когда твоя клиентка подойдет, ты решай свои вопросы, а я пока микстуру для больного сделаю, ладно? Да! Мне закажите два яйца всмяточку и чаю с лимоном.
Официантка показала Александру, как пройти на кухню, и пошла к бару осуществлять заказ для «желудочника».
– На кухне сидел молоденький белобрысый парень в белом фартуке и читал журнал.
– Гамарджоба, бичо, – сказал Гурский. Парень поднял голову:
– Все в зале.
– Мадлопт, генацвале. – Гурский подошел к блестящему столу, на котором рядами стояли глиняные горшочки.
– Вам что, товарищ? – Парень оторвался от журнала.
– А вот чанахи у тебя где?
– Все в зале.
– Да что ты заладил, иди-ка сюда. Вот давай-ка лучше мы с тобой… это чанахи? Ага. Давай мы все из горшочка вынем, а оставим только бульончик.
