Мы не станем, пожалуй, излагать в деталях, каким именно образом Петр Волков второй раз за последние три дня был изнасилован.
И дело не в какой-то там застенчивости автора, а просто ничего такого особенно оригинального и, тем самым, достойного быть описанным на этих страницах не произошло. Неожиданно разве что. Ну так что ж, все под Богом ходим…
– А вообще-то… – Волков убрал одну руку с руля, поскреб двухдневную щетину, прищурился и взглянул на сидящую рядом Ольгу. – Если по уму рассуждать, то ведь все барахло, которое в офисе, – твое.
– Как это?
– Так. Гольдберг погиб? Бухгалтер ваша уволилась и рассчиталась аж недели две тому как. Нового нет. А кто еще у вас в штате, кроме тебя?
– Вообще-то никого. Да и я на договоре. Но ведь Шамиль, он хоть и не в штате, но…
– Он в каких-то документах присутствует?
– Ну, я всех, наверное, не видела, но, по-моему, нет.
– Ну и все.
– У тебя приятель есть какой-нибудь на тачке?
– Конечно.
– Ну вот. Звони ему. Ты же компьютер хотела?
– И кофеварку, она крутая.
– Мебель-то хоть оставь, Оля… Только это нужно обязательно сегодня сделать. Прямо сейчас. Пока выходной. Завтра там уже менты будут, скорее всего, офис опечатают. А потом ликвидационная комиссия имущество опишет. Все равно все растащат. А так хоть тебе что-то перепадет, за труды твои праведные. Гольдберг жмотом не был?
– Нет, ты чего. Он вообще дядька был нормальный, только непрушный, таких сразу видно.
– Ну вот. Я думаю, он бы не возражал.
– А Кадыров?
– Что Кадыров?
– Ну… он же меня убьет.
Волков скептически покосился на Ольгу:
– Эт-та вряд ли.
– Он довез Ольгу до дома и остановился возле ее парадной.
– Спасибо, дяденька, – чмокнула она его в щеку и выпорхнула из машины.
– Эй! – Петр наклонился к раскрытой правой двери автомобиля и протянул ей свою визитную карточку. – Звони, мало ли что… Только без глупостей. Яволь?
– Яволь! – Ольга, прижав руки по швам, вытянулась в струнку и слегка покачнулась на своих каблуках.
– Дойдешь сама-то?
– Донт вори…
– Ну, би хепи тогда.
– Ча-ао! – она ослепительно улыбнулась, повернулась к нему спиной и пошла к двери парадной, демонстративно виляя попкой.
«Коза острокопытая…» – хмыкнул про себя Петр и, врубив передачу, выехал со двора.
