В дверь квартиры на Кронверкском он позвонил нарочито сложной комбинацией звонков и, услышав приближающиеся шаги, громко сказал: «Ира, это я».
Войдя в переднюю, невольно отметил, что ее осунувшееся за последние сутки прозрачно-бледное лицо с пульсирующей на виске бледно-голубой жилкой, на котором, увеличившись вдвое, еще ярче выделялись загустевшие невероятным цветом индиго глаза с залегшими под ними тенями, не только не утратило своей чувственной привлекательности, но даже и наоборот.
– Ты так долго… – едва шевельнула она припухшими губами. – Не обращай на меня внимания, я таблеток наелась.
– Приляг.
– Хорошо, – она пошла в спальню. – Ты сам хозяйничай.
Волков разделся, повесил курку, прошел в гостиную и снял телефонную трубку.
– Алло-о… – пропел заспанный девичий голос.
– Оленька?
– Да-а.
– Это Волков.
– А я вас узнала.
– Я что, разбудил тебя? День на дворе.
– Да ничего, я просто утром только заснула. Тут так получилось, что… – Из трубки донесся сладкий зевок.
– Потягу-ушеньки…
– Ой!.. – засмеялась она. – Извините.
– Да чего уж там. Оля, у меня к тебе дело такое…
– Ну вот, опять. Все-то вы по делу…
– Уж извини. Вот что – мне бы реквизиты фирмы вашей, а?
– Ну-у… я так не помню. Это все в офисе. Там бланки фирменные, на них отпечатано.
– Оленька, очень надо. Срочно. У тебя ключи есть?
– Ну я же еще сплю-у… Позвоните Виктору Аркадьевичу. Или Кадырову.
– Да ведь воскресенье. Не найти никого. А у меня здесь приятель, он из Тюмени и сегодня улетает, я о нем с Гольдбергом договаривался, ему реквизиты нужны срочно, по поводу нефтепродуктов. Это важно, Оля.
– Пусть летит. Мы ему потом факсом пошлем.
– Оля…
– Одева-аться еще…
– А ты не одевайся, – Петр покосился на дверь спальни. – Я за тобой заеду, прямо так заберу. У меня в машине тепло. И обратно домой доставлю.
– А не обманете, дяденька?
– Зуб даю.
– Прямо та-ак?.. Ловлю на слове.
– Отвечаю. Диктуй адрес.
– Записывайте.
Петр приехал по указанному адресу и нажал на кнопку дверного звонка. Ольга обозначилась на пороге одетая в длинное, до самых щиколоток, пальто, застегнутое на все пуговки, вплоть до пушистого воротника.
– Вы говорили, что у вас тепло, – она кокетливо склонила набок стриженую головку и демонстративно выставила из-под полы пальто легкую туфельку на невообразимо высоком каблуке. Затем плотно затянула на талии кушак.
– Тепло, поехали.
– А то сапоги еще застегивать, – пробормотала Ольга, спускаясь по лестнице, и пошатнулась.
– Тихо-тихо, аккуратнее, – подхватил ее под локоток Волков. Дело сильно смахивало на то, что барышня пьяна. в сосиску.
