И ночи были белы, белы, белы...
Жизнь стала сном, и явью стали сны.
Заря неувядающей весны
Дня незакатного очам прордела.
Немолчно Выг шумел. И сердце пело.
Изчезли, стерлись вековые грани
Меж шепотом молитв и трепетом признаний.
Душа была, как плоть, и духом стало тело.
Как зов архангела, любовь была чиста.
Прикосновенья, словно волны света.
И юности неложные обеты
Запечатлелись язвами Креста.
И Дух сошел... И тайным дуновеньем
Соединил начало с чаянным концом.
Надежду вечности и память о былом,
Тоску земли и радость воскресенья.
Пришла разлука со своим мечом,
Но нас ли устрашит раздельность мира
Мы приобщились из Его Потира
И ночью сочетали сердце с Днем.
14.7.1936 Надвойцы
Так трудно, трудно... что-нибудь сказать и передать в беглых, набросанных на бумаге строчках. Ведь хотелось бы вложить в них все, что пережито, передумано, перечувствовано в долгие дни разлуки, в ночи раздумья, всю полноту нашей любви и нашего единения. Я знаю, как трудно и скорбно тебе, как замирает сердце и в каком томлении душа. Как хотелось бы помолиться вместе в эти дни и часы...
"На мгновение гнев Его и на всю жизнь благоволение Его. Вечером водворяется плач, а наутро - радость". Всякая скорбь и мука - только залог и предвестье совершенной радости Незакатного, Невечереющего дня Совершенного Богоявления.
16.8.1936 Надвойцы
Вчера такой был для меня хороший день "выходной", как раз провел его в воспоминаниях и молитве. Как правило, я занят ведь с 9-ти до 6-ти. В это время, правда, я работаю и притом интенсивно, но зато в другое время работаю обыкновенно. Понятно, что у меня остается время. Я начал серьезно заниматься английским языком. Помимо желания получить доступ к литературе, я думаю вот еще о чем: "на свободе", когда я выйду (ведь выйду же я когда-нибудь), для меня, пожалуй, естественнее всего зарабатывать кусок хлеба литературными переводами для какого-нибудь издательства. Знание языков тут очень может пригодиться. Мой учитель доволен моими успехами.
Из других книг перечитывал за последнее время замечательную переписку Чайковского с его другом-женщиной Фон Мекк [11], с которой он переписывался 19 лет, не познакомившись лично. Удивительная заочная дружба и удивительны по содержанию письма. Теперь у меня дневник Римского-Корсакова. Это так, к слову.
...Я вот, подводя часто итоги пережитых лет, вижу, как бесконечно я ленив, бездеятелен в самом главном - в духовном делании. С грустью вижу, как проходят годы, а я по-прежнему твержу и никак не могу усвоить азбуку единственной "науки всех наук" - делания духовного.
