Люська снисходительно смотрела на Шиша, как смотрит мать на глупого ребенка. Дурень ты, Шиш. Митькины картины стоят во сто раз больше. Так, как он, никто не сможет. А ты дурак. И все вокруг дураки. Поэтому и не покупают. Нашелся человек, купил. Где-то в чем-то вы правы, Люся, - изящно откусив бутерброд с икрой, включился в разговор Зиновий Гердович. - Шиш не может по достоинству оценить Митиных работ, и это понятно. Но не стоит судить так строго, ведь человек не виноват, из какого теста его лепили, и что кто-то когда-то по пьянке забыл положить в это тесто соль!
Оценив традиционную тонкость шутки Зиновия Гердовича, компания разразилась веселым смехом. Шиш не понял до конца, причем здесь соль и тесто, но все же разобрал, что смеются над ним. Почему вы, Зиновий Гердович, всегда насмехаетесь? Я сирота, а вы говорили, что сирота - дитя природы, и над ним смеяться грешно. Вы ведь так говорили, зто я точно помню. Вы когда напьетесь, как сволочь, хорошие слова говорите, а вот если не допьете, то злой. Это вы правы, Шиш. Трезвый я зол. Но справедлив, заметьте. Лицемерие и лесть не на пользу человеческому развитию. Ведь еще Пушкин сказал: ?Тьмы истин нам дороже нас возвышающий обман?. Поэтому иногда человеку следует говорить правду, какой бы нелицеприятной она ни была. Это помогает ему избежать тщеславия, гордыни, невежества, деградации, в конце концов. Вот вы снова непонятно говорите. Вы ведь специально непонятно говорите, чтобы злить всех, потому что вы злой, а злой потому, что до кондиции не дошли, выпили мало. Правда, Зиновий, брось ты умняк травить. Выпей лучше. Зачем ссориться? разряжает обстановку добродушный и хмельной Кутя.
Митя наблюдает за разговором, улыбается, кажется, получая истинное удовольствие от их болтовни. Извольте, я не откажусь, если Дмитрий Семенович не осудит. Ведь то, что говорит Шиш...
Люська, кашлянув, поднимает фужер: Я хочу выпить за Митю. Мы все обязаны ему. Если бы не он, никто бы здесь не болтал сейчас на сытый желудок, а может, и не жил бы давно. Ведь именно благодаря Мите, признаемся честно, мы не на кладбище, а до сих пор на этой земле...
Митя смотрит на Люську, но уже не слышит ее. Чудная космическая музыка слышится ему. Странный сюжет в легкой туманной дымке снова возникает в его воображении. Утихает космическая музыка. Исчезает странный сюжет. Митя снова возвращается в реальную действительность и слышит голос Зиновия Гердовича: Когда я впервые лег с ней в постель, она была такой нетронутой. От нее пахло ребенком. Я ей сказал об этом. А потом выяснилось, что у нее маленькая дочь, которая просто писалась в постель, в которой мы лежали.
