- Берите пример с новенькой, - повторял он, - талантлива необыкновенно, голос удивительный, а какая работоспособность!
Анне нравилось, оставшись одной в номере провинциальной гостиницы, негромко напевать знакомые мелодии, отыскивая новые, неожиданные повороты. Однажды, когда Анна после обеда по привычке раскладывала ноты на тумбочке, в дверь постучали. На пороге стояла молодая женщина, на вид ровесница Ани, с большими живыми глазами, носом с горбинкой и длинными вьющимися волосами.
- Извините, пани, - сказала она, - я, наверное, помешала вашему отдыху?
- Да нет, - прервала ее Анна, - я и не думала отдыхать... А в чем, собственно, дело?
- Дело в том, - твердо заявила незнакомка, - что у меня для вас есть песня... Да, - остановилась она, - я забыла представиться. Меня зовут Катажина... Катажина Гертнер, вот уже несколько месяцев я работаю аккомпаниатором в Варшавской эстраде. Пишу песенки. К сожалению, правда, пока без особого успеха. Но я верю в свою звезду. Катажина быстро рассказала о том, что она написала тридцать-сорок песен, и все хвалят. А вот пробиться она никак не может. На художественных советах свирепствуют "старики", Юлиан Кшивка - ее друг и покровитель. Именно он посоветовал Катажине показать эту песню Анне. Правда, Катажина ни разу не слышала ее в концертах, но полностью доверяет вкусу Кшивки.
Они договорились встретиться за два часа до начала концерта на сцене клуба большого сельскохозяйственного кооператива.
- Песня называется "Танцующие Эвридики", - сказала Катажина, положив длинные пальцы на клавиши. - Да, совсем забыла: ее уже пела Хелена Майданец в Кракове на молодежном смотре... Но, говоря откровенно, мне не понравилось, да и Хелена ее больше не поет, так что у меня совесть чиста! - Она провела по клавишам и, взглянув Анне в глаза, вдруг предложила: - Слушай, зови меня просто Каськой, а я тебя - Аней.
Для Ани не имело значения, пели эту песню до нее или нет. Она уже привыкла исполнять "чужие" песни. "Своих" у нее пока не было. Да, по правде говоря, об этом она еще и не задумывалась. Зато сразу прониклась уважением к "бойкому композитору" (так про себя она окрестила Катажину) - ведь "ее" уже пела (пусть без успеха) сама Хелена Майданец! А Хелена Майданец по тем временам считалась звездой первой величины - стройная, гибкая, с большими черными глазами. Она стала олицетворением современной манеры пения биг-бита, экспрессивного, страстного, напористого. Хелена, как говорится на языке профессионалов, "не вылезала" из эфира. По радио ее пение передавали раз десять в день. Ни одна мало-мальски популярная телевизионная программа не проходила без ее участия. Сотни поклонников Хелены Майданец на автобусах и в поездах мчались из города в город, чтобы правдами и неправдами пробиться на концерт своей любимицы. А та с микрофоном в руках металась по сцене, хрипела и сипела, доводя до исступления шестнадцати-семнадцатилетних зрителей и вызывая внутренний, а зачастую и внешний протест у слушателей более старшего возраста.
