Иногда Скомпский просил ее задержаться "на минуточку" и порепетировать еще раз "русскую часть". Он старался втолковать ей, как следует "по-настоящему" петь по-русски, звал ее к цыганщине, к неоправданной удали, к надрыву. А ведь песни эти были нежные, сердечные. Иногда ей казалось, что Скомпский просто не понимает смысла произведения.
По-русски он говорил хорошо, почти без акцента. Но строчки растворялись в его сознании, оставалась одна только музыкальная часть, которую он трактовал "по-своему", даже не пытаясь вникнуть в суть литературного первоисточника. Аня робко пробовала спорить с режиссером. Скомпский возмущался, стыдил Аню, называл ее упрямицей, которой никогда не стать настоящей певицей, обещал на следующем концерте передать "русскую часть" кому-нибудь еще. И наконец, махнув рукой, отправлялся за кулисы - пить чай с сухарями.
Аня всякий раз пугалась: а вдруг он действительно... И сама себе отвечала: "Ну и пусть. Но петь, как учит он, нельзя... Ни в коем случае. Это значит - лишить песню смысла, погубить ее".
"Польская часть" не вызывала ни у кого сомнений, но Аню она мало удовлетворяла. В основном это были известные шлягеры, бывшие давно на слуху у зрителей. Все ее попытки петь песни по-своему вызывали протест режиссера.
- Если будешь так петь, уйдешь со сцены под стук собственных каблуков, - размахивая руками и багровея, кричал Скомпский, - и весь спектакль завалишь!
Аня пыталась отойти от привычного шаблона, отыскать свой рисунок, свою трактовку песни. Но это приводило к провалу. Слушатели, привыкшие к первому исполнению шлягера, не желали принять новой трактовки.
Несколько раз Анна отпрашивалась у Скомпского. Все-таки ей хотелось защитить диплом. Конечно, она понимала, что диплом теперь лишь бумажка, но надо же было хотя бы формально подытожить шесть лет, проведенных в стенах университета! Скомпский ворчал, что Анна ставит его и всю труппу в сложное положение, затем неожиданно успокаивался:
- Конечно, ты ведь не на гулянку едешь. Университет, диплом... я понимаю.
Она заезжала домой на несколько часов, быстро рассказывала маме и бабушке о "Странствиях Синдбада" и о своей кочевой жизни, не жалуясь на неудобства. Мама и бабушка смеялись до слез, когда Аня делала грозное лицо и начинала басить, изображая разгневанного Скомпского: "Анна, Анна, войдите же в образ! Вы что, забыли, что играете эфиопку"? Сейчас вы, скорее, похожи на подгулявшую итальянку, или испанку, или француженку... или китаянку!" И Аня перечисляла все известные ей национальности, в то время как ее слушательницы буквально задыхались от смеха.
