Натанаэль, что мне рассказать тебе о постелях?
Я спал на мельничных жерновах; я укладывался в борозду скошенного поля; я спал в траве под палящим солнцем; в сенном амбаре ночью. Я подвешивал свой гамак к веткам деревьев; я спал, качаясь на волнах; улегшись на корабельном мостике; или на узенькой койке в каюте напротив глупого глаза иллюминатора. Бывали постели, на которых меня поджидали куртизанки; и другие, на которых я ждал мальчиков-подростков. Были среди них постели, обитые тканью, настолько мягкие, что они казались созданными, как и мое тело, для любви. Я спал в палатках, на досках, где сон был подобен смерти. Я спал в мчащихся вагонах, ни на миг не переставая ощущать движение.
Натанаэль, бывают восхитительные приготовления ко сну; и чудесные пробуждения, но не бывает восхитительного сна, и я люблю мечту только до тех пор, пока верю в ее реальность. Ибо самый прекрасный сон не стоит мига пробуждения.
У меня вошло в привычку ложиться спать лицом к широко открытому окну, как бы под открытым небом. В слишком жаркие июльские ночи я спал совершенно голый под лунным светом; меня будила предрассветная песня дроздов; я целиком погружался в холодную воду, гордый столь ранним началом дня. В Юре мое открытое окно оказалось над небольшой долиной, которая вскоре покрылась снегом; и со своей кровати я видел опушку леса; там летали вор?оны или в?ороны; ранним утром стада будили меня своими колокольчиками; возле моего дома был источник, куда пастухи водили скот на водопой. Я вспоминаю все это.
Мне нравилось на постоялых дворах Бретани касаться шершавых свежевыстиранных простынь, которые так хорошо пахли. В Бель-Иле я просыпался под песни матросов, бежал к окну и видел удаляющиеся барки, потом шел к морю.
Есть чудесные жилища; но ни в одном я не хотел жить долго, боясь дверей, которые имеют обыкновение захлопываться, как капканы; одиночных камер, которые закрываются в нашем сознании. Кочевая жизнь - это жизнь пастухов. (Натанаэль, я вложу в твои руки пастушеский посох, и ты в свой черед станешь стеречь моих овец. Я устал. Теперь твоя очередь отправляться в путь; перед тобой открыты все края, и стада, которые никогда не могут насытиться, снова блеют после каждого нового пастбища.)
Иногда, Натанаэль, меня привлекали странные жилища. Посреди леса или у кромки воды; одиноко стоящие. Но как только, в силу привычки, я переставал замечать их, восхищаться ими и как только начинал осознавать это - я уезжал.
