Он не знал, что заставляет его каждый день перебирать знакомые от первой до последней строчки бумаги. А точнее, не хотел признаваться себе в этом, потому что каждый раз, когда Ребров пытался докопаться до причин своего бессмысленного занятия, в нем поднималась громадная волна обиды она перехватывала горло и заставляла учащенно биться сердце. Виктор боялся захлебнуться в этом чувстве несправедливости, ведь он нисколько не сомневался, что, подняв шум вокруг той злополучной статьи, его просто подставили. Причем подставили как полное ничтожество, которое не может постоять за себя.
Папка с материалами о "Русской нефти" пополнилась теперь вырезками из газет, где говорилось о самоубийстве Андрея Лукина и убийстве Владимира Медведева. Однако это не давало Виктору ключика к разгадке ребуса, который занимал его мысли в последнее время: кто стоял за спиной руководства внешнеторговой фирмы и кто же все-таки заварил эту кровавую кашу?
Отчаявшись найти хоть какую-то зацепку и понимая, что вряд ли ему в руки попадут документы, напрямую указывающие на организаторов и исполнителей двух преступлений, Ребров занялся построением логических схем. Он попытался прикинуть, кто хотя бы теоретически мог быть заинтересован в таком развитии событий.
Было очевидно: если президента компании "Русская нефть" все-таки убили, то наиболее вероятны три версии. В соответствии с первой, с Лукиным могли свести счеты обыкновенные бандиты - из тех, что пытаются установить контроль над всем легальным бизнесом. Возможно, они требовали денег, но не получили их или получили меньше, чем хотели.
На чистом листе бумаги Виктор написал: "Рэкет. Наказание за строптивость" - и обвел эти четыре слова неровным кружком. Затем чуть ниже перечислил несколько аргументов, свидетельствовавших как в пользу этой версии, так и против нее.
К числу железных "за" можно было отнести то, что к середине девяностых годов в России практически не осталось компаний, даже крупных, которые не имели бы "крыши", то есть не опекались бы преступными группировками, собиравшими за такую принудительную "защиту" солидную дань. Однако "против" версии наказания за строптивость выступала не менее железная статистика: чаще убивали не тех, с кого брали деньги, а тех, кому их надо было отдавать.
К тому же со смертью Лукина возникала опасность ликвидации компании, приносившей устойчивый доход. На это "крыша", естественно, не пошла бы. А после убийства Медведева версия наказания вообще превращалась в бессмыслицу - новообращенный торговец куриными окорочками уже полгода не имел дел с "Русской нефтью" и сводить с ним счеты за то, что фирма не платила дань, было глупо.
