Для меня это был вопрос принципа: я не хотел менять своих "привычек" ради какого-то там петербургского чиновника! Однажды был у нас на обеде Гондатти из Петербурга, занимавший тогда крупный пост в Переселенческом Управлении и ехавший по делам службы в Сибирь. За обедом говорилось о том, что, быть может, Гондатти ждет в Сибири большая карьера и он, кто знает, может сделаться губернатором одной из сибирских областей. Когда он уходил, отец шутливо ему сказал: "Вот, Николай Львович, когда вы там сделаетесь губернатором, не забудьте нас: у меня растет в семье революционер (и он показал на меня) - так когда его сошлют в Сибирь, помогите ему, чем можете". - Гондатти рассмеялся и шутя обещал сделать все необходимое, а на прощание крепко пожал мне руку. Странно то, что этот разговор в дальнейшем едва не получил полного подтверждения!
Гондатти через несколько лет, действительно, был назначен губернатором в Сибири, а я, действительно, был сослан в Сибирь. И, я уверен, он исполнил бы свое шутливое обещание, если бы я оказался в его краях - но он был губернатором одной из западных сибирских областей, а я был сослан в Восточную Сибирь. Гондатти приобрел в Сибири хорошую репутацию благодаря своему либерализму и доброжелательному отношению к политическим ссыльным - его даже в свое время травила правая пресса, называя "товарищем Гондатти"...
Когда теперь, вместе с отцом, мы шли в Охранное Отделение (это было в феврале 1899 года), отец, покашляв несколько раз (что было у него признаком волнения), сказал мне: "Я не знаю, конечно, о чем они там будут с нами говорить. Вероятно, ты что-нибудь набедокурил. Так ты не обижайся, если я для видимости на тебя немного покричу - для приличия!" - Я обещал не обижаться. Встретил нас в Охранном Отделении жандармский ротмистр.
Это была моя первая встреча с "синим мундиром", которые я уже ненавидел. "Молодой человек, - обращаясь ко мне, сказал торжественно ротмистр, - все ваши сношения с заграничными революционерами нам известны. Я считаю нужным вас предупредить, что в дальнейшем, если вы будете эти сношения продолжать, вас могут постигнуть большие неприятности. А вас, - обратился он к моему отцу, - я прошу больше следить за воспитанием вашего сына и за его поведением". - Это, по-видимому, взорвало отца, который, вместо того, чтобы, как он хотел, побранить меня, вдруг сказал: - "Я не знаю, о чем вы говорите, но должен сказать, что я горжусь своим сыном!" - Это было совершенно неожиданно и для меня. - "Мы-то с вами не знаем, - ответил ротмистр, - но он (и он кивнул в мою сторону головой) хорошо знает, в чем дело!" - Сказано это было так, что я невольно пристально взглянул в глаза ротмистра - в них я прочитал ненависть и злобу.
