Наконец-то Ула объявился! Интересно, что за неотложные дела заставляют его все время отлучаться от моей драгоценной персоны?
Увидев нас, мужчина, сидевший во главе стола, привстал и жестом приказал нам сесть рядом. Мило улыбнувшись, он сказал:
— Анри сочинил боевую песню, которую он будет исполнять, если начнется штурм. Эта песня должна будет осрамить незваных гостей.
Оригинальный способ защиты! Я представила себе трясущегося как желе Анри, который под градом стрел скулящим голосом выводит свою песенку, и едва сдержала улыбку. Анри, похоже, такая перспектива совсем не радовала, но он мужественно остановил дрожь в коленках, от которой затрясся весь стол, и начал свое пение:
Срам вам, козлы, глазами глядящие жадно
На целостность древней могучей твердыни!
Древней? Ула мне рассказывал, что замок был выстроен около двадцати лет назад. Правда, грязи тут было и в самом деле многовато даже для столетнего замка.
Много подобных вам лезли сюда кровожадно!
А че добились? Где эти жмурики ныне?
Как вы посмели напасть на людей беззащитных!
Эта строчка у Анри прозвучала очень правдиво и прочувствованно (особенно если учесть его незабываемый аккомпанемент коленками!)
Дети и женщины в страхе в подвалах рыдают!
Но не откроем мы вам потихоньку калитку!
Дело пахнет плагиатом! Или это первая реинкарнация Нани Брегвадзе?
Ваши кишки мы себе на рукав намотаем!
Оч-чень миленький куплетик! Хоть и нескладный… А строчка про детей и женщин в подвалах хорошо бы пошла где-нибудь на Курском вокзале вкупе с традиционным “На хлеб прашу, на водку прашу!”.
Что, испугались? Я слышу, трясутся поджилки! Мы тоже!
Трусы! Мы вас обратим всех в позорное бегство!
Ловким ударом уложим вас всех на носилки,
В битве используем мы все подручные средства!
Без комментариев!
Только трусливый мужик продается за деньги!
Где продается? Я б купила парочку на развес для домашней уборки…
Жалкий наемник, у нас ни шиша не получишь!
Слушайте, гады, мое вдохновенное пенье!
Голос мой громкий трусливые уши оглушит!
Насчет ушей не уверена, может, там были и “души”, но так звучало лучше. Послышался ехидный голос Улы:
— Когда я опекал одного арабского мудреца, мы были приглашены на пир, где пел один отвратительный певец. Мой подопечный изрек: “Слышал я, что от пения совы человек может умереть, но от пения этого человека сдохнет любая сова…”
Я вспомнила, как от пения самого Улы дохли люди, и подумала, что эта фраза с таким же успехом могла относиться к нему самому.
