- Лещ - рыба добрая.
- И сушить и вялить.
- И под чарку!
Уложили невод, сели на челны и поплыли. Вблизи тони Васюта высадил казаков на берег и приказал, чтобы держали рот на веревочке. Казаки кивнули и молча застыли у камышей. Один из донцов привычно вбил в землю саженный кол с арканом.
- Трогай, - кивнул гребцу Васюта.
Челн медленно поплыл к заводи, а Шестак начал полегоньку выбрасывать в воду невод. Сперва плыли против течения, потом поперек заводи. Достигнув середины тони, Васюта глянул на верхнюю подбору с мотней. Над водой колыхались черные плуты7. Сеть хорошо легла на дно, перекрывая нижней подборой заводь. Над мотней чуть покачивался деревянный бочонок: если много рыбы зайдет в снасть, то бочонок не позволит утянуть подбору в воду.
Окружив неводом тоню, Шестак стал приближаться к берегу. Кинул конец аркана казакам.
- Тяни, братцы!
Казаки потянули.
- Тяжело идет. С рыбой, донцы! - выкрикнул Емоха.
- С рыбой, - повеселел Деня и оглянулся на Шестака. - А ты страху нагонял. Не един пуд прем. Ай да Васька!
Казаки тянули вначале за аркан, а потом ухватились за крылья невода. Шестак стоял на корме и довольно посмеивался. Богатую тоню захватили! Едва тянут казаки.
- Ух, тяжко! Уж не сома ли пымали? Дружней, братцы! - кричал Емоха.
Показалась мотня из воды.
- Боже! -: испуганно ахнул Юрко. - Да мы ж мертвяка словили, станишники!
Средь густого клубка трепыхавшейся рыбы торчала черная человечья голова с длинными обвисшими усами.
- Да то Секира, братцы! - изумился Нечайка Бобыль.
Вытянув мотню на берег, извлекли утопленника из спасти. Нечайка, первый со друг Секиры, сокрушенно закачал головой:
- Как же так, донцы? Доброго казака потеряли. Кто ж его сразил, какой злодей в реку кинул?
- А может, откачаем? Берись за руки, братцы, - скомандовал Емоха.
Казаки принялись откачивать Секиру, а Нечайка все причитал:
- Шесть налетий с ним в Поле. Сколь вкупе басурман перебили, сколь горилки выпили.
- Уважал горилку казак, - тяжко вздохнув, поддакнул Емоха.
- Уважал, донцы. Намедни в кабаке сидели. Бутыль мне задолжал...
- Это я-то задолжал? Брешешь, черт шелудивый! - открыв глаза, рявкнул вдруг Секира.
Казаки вначале опешили, а затем дружно грохнули, да так, что распугали птицу и рыбу на три версты. Больше всех хохотал Емоха: давясь от смеха, ходил вприсядку, а затем, обхватив руками живот, покатился по траве.
- Ну, скоморох! Ну, прокудник!
Когда смех начал стихать, казаки обступили Секиру, который с невинным, отрешенным видом сидел на берегу и выжимал красные портки.
