Сталин поставил на стол сковороду с жареной картошкой, налил по половинке стакана коньяка и, глянув на Новика с пытливым интересом, спросил:
— Слушай, а ты всех на ты называешь?
— Всех, — кивнул Новик. — Царя и того... Да я без зла, само так выходит...
— Царя? — не поверил Сталин.
Новик не обиделся.
— Третьего Георгия я в Галиции получал. И он туда приехал, вручать. Не мне одному, конечно, много нас было. И он каждому по Георгию вручил, по четвертному дал и трижды каждого в усы поцеловал. Подходит мой черед. Я на него зенки пялю. Он говорит: “Чего так смотришь, казак?” А я говорю: “Похож”. Он говорит: “На кого?” Я говорю: “Живет у нас в деревне один мужик, все говорили — похож на тебя”. А генералы рядом стоят — аж позеленели, как индийские лягухи! А царь спрашивает: “Ну и что, похож?” Я говорю: “Вылитый наш сапожник Матвей Фролов!”
— А он? — Сталина эта история очень заинтересовала.
— А он чего? Засмеялся, дал мне Георгия, ассигнацию, поцеловал и дальше двинул...
— Давай выпьем за Индию, — предложил Сталин.
— За Индию... — Новик подумал и согласился. — За Индию...
Они чокнулись, выпили, склонились над сковородой.
— Картошечка — хорошо... — одобрил Иван. — Там тоже есть, батат называется. Я не люблю — сладкая. Вроде как наша подмороженная.
— Ну а народ как там?
— Народ? Да теленок он, а не народ! Есть, правда, там сикхи, эти ребята боевые, по мне, а так — слишком добрые, слишком... И верующие до ужаса. Тридцать три миллиона богов, и каждому молятся.
— Тридцать три миллиона? — Сталин покачал головой.
— Тридцать три миллиона, — подтвердил Новик. — Вот и поговори с ним, с индусом... Ты ему про Будду, он тебе про Шиву, ты ему про Вишну, он тебе про Кришну!
— У нас легче... — задумчиво сказал Сталин.
— Намного, — согласился Иван.
— А англичане как? — с интересом спросил Сталин.
Новик мотнул головой.
— За жизнь свою трясутся! Чуть что: “Я подданный английской королевы!”
— А ты?
Иван улыбнулся.
— Тут уж рубишь и знаешь, кого рубишь.
Сталин засмеялся. Было видно, что Новик ему нравится.
— Но народ культурный, англичане, тут ничего не скажешь, — продолжил Новик про англичан.
Но Сталин не захотел больше про них слушать, налил по полному стакану коньяка.
— Слушай, у тебя кличка есть?
— Новик... — пожал плечами Иван.
— А я Коба. Зови меня так.
— Как? — нахмурился Новик, и рука его сама потянулась к сабле.
— Коба.
— А я подумал — кобра. А то я этих гадов... Давай, Коба.
— Давай, Новик.
Они чокнулись и выпили.
