-- Ну, тогда с Богом.
Старик спокойно прижал к щеке ружье, из ствола сверкнуло; лесной массив, громыхая, эхом вернул выстрел.
Птица сложила крылья, казалось, еще мгновение воздух держал ее, потом камнем рухнула наземь.
Мы поспешили к ней.
-- Каин! Каин! -- раздалось внезапно в нашу сторону из зарослей, металлически, могуче, как глас Господень, когда он обращался к проклятому, пролившему кровь своего брата. И тут ветви раздвинулись.
Перед нами предстало явление нечеловеческое по своей дикости и странности.
В кустах, выпрямившись, стоял высокий старец исполинского телосложения с волнистыми седыми волосами, венчавшими его непокрытую голову, седой бородой, седыми бровями и большими глазами, которые он, подобно мстителю, подобно судье, устремил на нас. Его власяница была местами разорвана и чинена-перечинена, с плеча свисала тыквенная бутыль. Он опирался на паломнический посох и печально качал головой. Потом он вышел на поляну, поднял мертвого орла, теплая кровь потекла по его пальцам. Не проронив ни слова, он осмотрел птицу.
Егерь перекрестился.
-- Это странник, -- прошептал он, едва дыша, -- святой.
Сказав это, он закинул ружье за спину и исчез среди бурых вековых деревьев.
Мои ноги против воли словно приросли к земле, и мое внимание невольно оказалось приковано к жуткому старцу.
Я и прежде довольно часто слышал о странной секте, к которой он принадлежал и которая у нашего народа пользовалась большим почетом. Теперь же я мог удовлетворить свое любопытство.
-- Что за польза тебе от этого, Каин? -- произнес странник, обратившись ко мне спустя некоторое время. -- Ты утолил свою жажду убийства, ты насытился кровью своего брата!
-- Разве орел не хищник, -- быстро возразил я, -- разве он не убивает меньших и слабейших своих собратьев, не доброе ли дело я совершил убив его?
-- Да, он убийца, -- вздохнул старик, -- он проливает кровь: как все живущие, но разве нам тоже непременно следует ее проливать? Я этого не делаю: но ты -- да-да! -- ты тоже из рода Каина, я тебя узнаю, на тебе есть печать(2).
-- А ты, -- проговорил я смущенно, -- кто же тогда ты?
-- Я странник.
-- Кто это?
-- Тот, кто бежит от жизни!
-- Странно!
-- Странно, но правда, -- пробормотал старец, осторожно положил на землю мертвого орла и сочувственно посмотрел на меня. Глаза его вдруг наполнились нежностью.
-- Ступай себе, -- продолжил он дрожащим голосом, -- но отрекись от завета Каина, познай истину, научись от всего отказываться, научись презирать жизнь и любить смерть.
