- Здесь, налево, дыра в заборе. За забором - стройка. За ней вертолетная площадка. Спешите...
И я услышал удаляющиеся шаги. Вылез из трубы, огляделся. Никого. Поехал к Бэкки.
В первую минуту я подумал, что ее нет дома. Решил позвонить Оуну. Но тут в темноте вспыхнул огонек сигареты - Бэкки сидела в кресле. Я зажег свет. Она не шевельнулась. На полу у кресла были разбросаны исписанные листки.
- Работала?
- Делала вид... Я сел напротив.
- Мне больше нельзя оставаться здесь, Бэкки...
- Знаю, - в ее голосе мне послышалось безразличие, я удивился.
- Что с тобой? Я сейчас иду в Верховное ведомство, иду вместе с тобой, возможно, нам немедленно придется улететь. Что ты на это скажешь?
- Ничего, - Бэкки не изменила позы.
- Как же так? - Я собрал с пола исписанные листки, спросил мягко: - О чем сочиняла?
- Все о том же. О выстрелах и трупах. Репортажи... Как пристрелили артистов. Тебе интересно? Открой бар, там, кажется, что-то есть.
Я выставил на стол початую бутылку, рюмку для Бэкки. Налил. Она выпила залпом. Она прежде никогда не делала этого при мне.
- Что сидишь? - Она в упор посмотрела на меня. - Пей! Не можешь? Не хочешь? Пей! Жить легче будет. Давай не церемонься.
- На кого ты сердишься?
- На себя. - Бэкки порывисто встала, отошла к окну и затихла. Вдруг заговорила незнакомым мне голосом: - Знаешь, Алексей, трупы, трупы, трупы... Мне жутко. Я все время надеялась, что новый закон во благо Я все ждала лучшего. Я и рубрику в газете повела потому, что чувствовала необходимость выявлять подлость, которую необходимо уничтожить. Ты никогда не интересовался моим прошлым. Ты даже не знаешь, сколько выпало мне на долю. Сколько гадости мне пришлось увидеть и перенести. Хотя ты всегда заявлял, что мы - самые близкие люди на свете... Лестно, конечно, - она усмехнулась, но... В этом мире мне все так же приходилось ждать, когда уничтожат подлость и гадость так же, как это сделали в твоем - лучезарном, стерильном, прекрасном... Теперь мне кажется, что я уже не знаю, где гадость, где подлость, где расшатанная психика, недостаточность воспитания, слабость характера или жажда крови, чужой крови. Я не знаю, где добро, где зло. Раньше было проще... - Голос Бэкки посуровел. - Вчера, когда в вас стреляли, я впервые попала в положение жертвы. Человек даже не знает, за что. Некому объяснить. Подходит респектабельный человек- и в упор...
- Ужасно!
- Что ужасно?! Да что ты видел ужасного в своей жизни? Знаешь, землянин, ты... ты перестал чувствовать! Сострадать! Тебя... Да ведь тебя убить надо! - Ее трясло. - Да, тебя необходимо убить!
