- Чем докажу! - чуть ли не пренебрежительно взглянул он на Мостовика. - А хотя бы тем, что знаю все слова святого Николая. А где слова - там и дела. Вот этот человек упрекает меня куском хлеба, а разве не сказано: "Отверзая, отверзи руци твои убогому, да не возопиет на тебя к богу". И пророк Даниил Навуходоносору речет: "Тем же это, царю, пускай будет по душе тебе мой совет: искупи грехи твои милосердием к бедным; вот чем может продлиться спокойствие твое!" Давид же в Псалмах речет: "Счастлив, кто печется об убогих! В день несчастья спасет его господь". Иов же речет: "Приклони ухо свое к нищему, ибо кто дает нищему, не обеднеет". Апостол же Павел: "Кто сеет скупо, скупо и жать будет; а кто сеет щедро, тот щедро и жать будет".
Он наполнил часовенку словами, как горохом, как песком днепровским, никто еще в Мостище никогда не произносил столько слов сразу, да еще перед Воеводой, да еще таких витиеватых и темных в своей сущности. Но Мостовик не мог, ясное дело, вот так просто признать себя побежденным и обескураженным, он степенно откашлялся, пожевал свои пепельно-серые усы, сверкнул желтыми глазами на Стрижака, чтобы нагнать на него еще больше страха, промолвил:
- Не один ты такой. Есть довольно людей, которые знают словеса. А еще?
- Ну ладно, - махнул Стрижак костлявой своей лапой, - ежели хочешь еще, так вот тебе. Святой Николай во всякое время к моему слову прислушивается. Хотя бы и теперь. Святой Николай, взгляни на Воеводу!
Воевода невольно взглянул на икону. Святой укоризненно всматривался в его переносицу так, что даже брови сдвинул вместе.
- И на этих глупцов тоже воззрись! - входя в раж, рявкнул Стрижак.
Подручные Штима переступили с ноги на ногу, стараясь спрятаться за его спиной; Штим подался к своим подручным, они испуганно зашептали: "Свят, свят, свят!" - а святой не спускал с них пристального взгляда, такого ужасающе пронзительного, что казалось, в дверях дыру просверлит, если попытаешься туда спрятаться.
Воспользовавшись переполохом Штима и его подручных, Воевода потихоньку отодвинулся чуточку в сторону, но святой - о диво! - тоже повел глазами следом за Мостовиком и снова уставился в переносицу так, что там даже запекло. Воевода отпрянул уже в уголок, но взгляд иконы настиг его и там, нигде не было спасения от этих полных укоризны, подведенных синяками страдальческих глаз, но самым удивительным, самым огорчительным и страшным одновременно было то, что этими глазами так легко и просто повелевал этот небрежно остриженный проходимец. Убедился в этом не один лишь Воевода, но и его подчиненные, сгрудившиеся у двери.
