- Так что ж? - сказал с насмешливою улыбкою барон. - Вы, русские, народ набожный и, может быть, делаете это по чувству смирения.
- Нет, барон! Чувство, которое мертвит и убивает воз никающий талант, обдает холодом пламенную душу художника и поэта, это чувство не может проистекать из чистого источника. Безотчетное пристрастие ко всему иноземному, желание не быть, а казаться только просвещенным, глу пость и невежество - вот основные причины этой явной несправедливости, не всех - боже сохрани от этого! но, к сожалению, весьма многих, ко всему тому, что принадлежит нам - нам одним - без всякого раздела с другими народами.
- Послушайте, Александр Михайлович, - сказал барон. - Вы человек умный, образованный, так с вами говорить можно. Ну, будьте справедливы, скажите, что ж такое принадлежит вам одним?.. Старые предрассудки, ненависть к просвещению, фанатизм, суеверие... Эти слова возмутили мою русскую душу: в ней пробу дились чувства справедливости и негодования, усыпленные сладкими речами барона.
- Вы ошибаетесь, - сказал я, - мы ненавидим не про свещение, а то, что вы называете просвещением, мы не вос станем против законной власти, не превращаем публичных танцовщиц в богинь разума, церквей в конюшни и театры, не хвастаемся своим безверием, не стараемся закидать грязью небеса - нет, барон! Благодаря бога, народ русский верует, народ русский любит царей своих! Он верит, что всякая власть от господа, потому что верит словам Спасителя. Лицо моего гостя вытянулось на целый аршин. Я про должал.
- Да, барон! Мы не покинули еще старой привычки, в радости благодарить бога, в горе прибегать к нему с мо литвою, мы думаем, что без религии нет просвещения, и, несмотря на пример вашей просвещенной Франции, уверены, что не палачи, а одно время и общее мнение могут иско ренять предрассудки. Если все это, барон, по-вашему, невежество, так дай бог, чтоб мы его никогда не променяли на ваше просвещение. В жару разговора я не замечал, что барон совсем изме нился в лице: глаза его сверкали, но щеки были так бледны, и все черты выражали такое тревожное, болезненное состояние, что я испугался.
- Вы, кажется, нездоровы? - вскричал я. - Что с вами?
- Ничего! - прошептал барон, закрывая платком ли цо. - Пройдет!.. Я вижу, мне должно непременно пустить кровь... Вот и прошло!.. Знаете что, Александр Михайло вич? Будемте вперед говорить о чем-нибудь другом: от этих философических диспутов у меня всегда кровь бросается в голову. Да и к чему нам спорить? У каждого свой взгляд: вы видите вещи одним образом, я другим. Ну что? Скажите мне: вы решительно не едете со мною к Днепровской?
