- Прочь с дороги! - раздался грубый голос, и ктото толкнул меня очень невежливо в спину. - Шляпу долой! - закричали из-под своих белых колпаков несколько братьев кающихся, я повиновался. Мимо меня тянулась похоронная процессия, за нею несли гроб, а позади человек триста всякого рода людей и нищих, подвигаясь медленно вперед, заняли почти всю ши рину моста. Когда этот нечаянный прилив народа схлынул, я остался опять на просторе, но незнакомца уже не было. Вы можете судить, какое впечатление произвели на меня странные слова этого чудака, который рассказывал о празд нике, данном за восемьдесят лет до рождества христова, как о бале, на котором он танцевал недели две тому назад. "Если это не сумасшедший, - подумал я, - так уже, верно, какой-нибудь балагур, который хотел надо мною позабавиться". На этот раз тем дело и кончилось. Дня через три, прогуливаясь по знаменитой улице Корсо, которая служит в обыкновенные дни гуляньем, а на масленице маскарадною залою для целого Рима, я сошел с тротуара, чтоб перейти на противоположную сторону. На самой средине улицы стоял человек в большой белой шляпе с широкими полями, казалось, он вовсе забыл, что вокруг него ездят беспрестанно экипажи. В ту самую минуту, как я делал это замечание, щеголеватая коляска, заложенная парою великолепных лошадей, мчалась во всю рысь по самой средине улицы, кучер зазевался, коляска была уже в десяти шагах от человека в белой шляпе, и этот бедняк был бы непременно задавлен, если б я не успел схватить его за руку и оттащить в сторону. Когда опасность миновала и незнакомый стал благодарить меня, я узнал в нем чудака, с которым повстречался на мосту святого Ангела.
- Если не ошибаюсь, - сказал он, - мы уже с вами знакомы: вы тот русский путешественник, с которым я имел удовольствие разговаривать дня три тому назад.
- Да, - отвечал я, - помнится, вы мне рассказывали о каком-то празднике, который давался в Колизее восемьдесят лет до рождества христова и на котором вы любовались императором Титом. Незнакомый улыбнулся.
- Вы, господа северные жители, - сказал он, - ни когда не поймете нас, живых, пламенных детей юга, то, что представляется вашему воображению, мы видим в самом деле, вы переноситесь иногда мыслью в прошедшее, вспо минаете о нем, а для нас оно становится настоящим. Когда я говорил с вами о древнем Риме, века исчезали и вечный город подымался из своих развалин, я видел его - я жил в нем... Смейтесь, господин русский, смейтесь! Наши итальянские вулканические головы кажутся вам полоумными - пусть так! Но мы живем двойною жизнью, для нас и среди русских снегов будут цвести розы, наше южное воображение украсит померанцевыми цветами, усыплет зо лотыми апельсинами и ваши гробовые сосны, и эти мертвые однообразные березы, оно растопит вечные льды Сибири и разрисует прозрачной лазурью туманные небеса вашей родины. Что нужды, если обман не истина, когда этот обман делает нас счастливыми.
