** У л ы - обувь из рыбьей кожи или шкуры лося.
Гольд, взявши сохатого за растопыренные красные ноги, перевалил его на другой бок и, оттягивая шкуру от хребтины, подрезал ее короткими и быстрыми движениями.
- Бог на помощь, добрые люди, - снял шапку Егор.
Мужики сделали то же самое.
Русский в поярковой шляпе разогнулся, обтер руки о высокую траву, а ножик о полу халата, мельком глянул на мужиков, наклонил голову, будто усмехнулся в темные усы, и что-то буркнул в ответ. Гольд тоже поднялся, мотнул головой и довольно чисто поздоровался с переселенцами по-русски.
Русский вытащил кисет и трубку, достал несколько листьев табаку, свернул их, вставил в ганзу и вдавил большим пальцем. Гольд стал рубить топором тушу зверя. Переселенцы наблюдали. У русского движения были неторопливы. Его широкие покатые плечи и бычья шея таили в себе, по-видимому, большую силу. Он высек огня, помолчал, покурил, искоса поглядывая на мужиков.
- Видать, хозяин приехал? - спросил его Федор.
- Однако, хозяин, - обронил тот. - Знаете, что ль, меня?
- Иван Карпыч, что ль, будете? Не Бердышов ли?
- Однако, Бердышов, - ответил он, и это "однако", которому сибиряки придают множество разных оттенков, прозвучало на этот раз как насмешка над спрашивающими: мол, а кто же другой, как не я? Али народу много тут, не признали?
- Ну, так давай тебе бог здоровья, знакомы будем, - стали здороваться с ним мужики.
- Иннокентия-то Афанасьева, поди-ка, знаешь?
- Это Кешку-то? - переспросил Бердышов.
- Да, амурский же казак, сплавщиком у нас на плоту шел. Он наказывал: кланяйтесь, дескать, как Иван Карпыч из тайги выйдет.
- Он нам и сказал про тебя.
- Ну, а Петроваи был с ним? - спросил Бердышов.
- Как же, и он был, а еще Иван молодой с Горбицы и Дементий здоровый мужик, долгий.
- Каланча-то? - дрогнув бровями, спросил Бердышов.
- Во-во, так будто его прозывали! Гребцами они у барина, у Барсукова Петра Кузьмича, работали.
- Не знай, что за Кешка, - вдруг со строгостью вымолвил Иван Карпыч и, нахмурив свои густые и неровные брови, подозрительно оглядел мужиков. А вы с Расеи, что ль? - как бы между прочим, словно невзначай, спросил он, словно "Расея" была где-то тут, неподалеку.
- С Расеи, батюшка, из-за самого Урала, с Камы.
"Экие недобрые эти гураны", - подумал Егор, глядя на нелюбезного хозяина.
Из избы вышла рослая гольдка в голубом шелковом халате, с длинной трубкой в руках и с золотыми сережками в ушах. Она приблизилась к костру, присела на корточки и с любопытством уставилась на переселенцев большими иссиня-черными глазами. У нее была матовая гладкая кожа, легкие скулы и алый рот. Выражение ее лица было живое и осмысленное. Все мужики заметили это, и гольдка понравилась бы им еще больше, если бы она не курила, смачно сплевывая на обе стороны.
