Ливия подала обед. Вечная жареная рыба и бобы с сушеным мясом. За обедом Филаделфио рассказал историю с письмом, которое писал Ливии по поручению Гумы, и о ссоре из-за раковины и ларца. И спросил Ливию:
— Правда, ларец лучше?
Она приняла сторону Гумы:
— Раковина красивей, я нахожу…
Гума был смущен. Ливия не знала раньше, что письмо он писал в сотрудничестве с «доктором». Филаделфио настаивал:
— Но ведь ларец золотой. Ты видала когда-нибудь золотой ларец?
Когда старики ушли, Гума принялся объяснять Ливии историю с письмом.
Она бросилась ему на шею.
— Молчи, негодный. Ты никогда не любил меня…
Он схватил ее на руки и понес в комнату. Она запротестовала:
— После обеда нельзя.
Однако в полночь Ливии стало очень плохо. Что-то с ней вдруг сделалось, ее тошнило, казалось, она сейчас умрет. Попробовала вызвать рвоту, не удалось. Каталась по кровати, ей не хватало воздуху, живот весь болел.
— Неужто я рожу раньше времени?
Гума совсем потерял голову. Опрометью бросился вон, разбудил Эсмералду (Руфино был в отъезде) сильными ударами в дверь. Она спросила, кто стучится.
— Гума.
Она мигом отворила, схватила его за руку, стараясь затащить в дом.
— Ливия умирает, Эсмералда. С ней делается что-то ужасное. Она умирает.
— Что ты! — Эсмералда уже вошла в комнату. — Сейчас иду. Только переоденусь.
— Побудь с ней, я пойду за доктором Родриго.
— Иди спокойно, я побуду.
Заворачивая за угол, он еще видел, как Эсмералда быстро шлепала по грязи к его дому.
Доктор Родриго, одеваясь, попросил рассказать подробнее, что произошло. Потом утешил:
— Наверно, ничего серьезного… Во время беременности такие вещи бывают…
Гуме удалось разыскать старого Франсиско, бросившего якорь за столиком «Звездного маяка» и попивавшего винцо с Филаделфио, рассказывая свои истории оказавшимся рядом морякам. В углу слепой музыкант играл на гитаре. Гума разбудил Франсиско от сладкого опьянения.
— Ливия умирает.
Старый Франсиско вылупил глаза и хотел бежать немедля домой. Гума удержал его:
— Нет, доктор уже пошел туда. Вы отправьтесь в верхний город и позовите ее дядю с теткой. Скорей пойдите.
— Я хотел бы видеть ее. — Голос у старого Франсиско пресекся.
— Доктор говорит, что, может быть, обойдется.
Старый Франсиско вышел. Гума направился домой. Шел со страхом. То пускался бегом, то замедлял шаг, в ужасе думая, что, может, она уже умерла и сын с нею вместе. Вошел в дом крадучись, как вор. Дверь комнаты была приоткрыта, оттуда слышались голоса. При свете керосиновой лампы он видел, как Эсмералда быстро вышла и сразу же вернулась, неся таз с водой и полотенце. Он стоял, не решаясь войти. Потом в дверях показался доктор Родриго. Гума нагнал его в коридоре:
