- С моральной стороны?..
Лицо Шеланова обострилось, стало жестким.
- Ты еще назови смерть Шемана подвигом. В результате этого, как ты говоришь, преступления, спасено восемьсот двадцать три человека.
- Сейчас не средневековье, чтобы приносить кого-то в жертву! - почти выкрикнул я ему в лицо. - И даже не двадцатый век! Человек должен сам...
- Не двадцатый, - согласился Шеланов. - Поэтому не тебе его судить.
- А кому? - перебил я.
- И никому... - тихо закончил Шеланов, непримиримо глядя мне в глаза. Нет для него суда.
- Есть! Суд его собственной совести! И если она спит, то я хочу, чтобы о его поступке знали все! Тоща посмотрим! - Суд совести...
Шеланов вдруг потух, и глаза его стали грустными и невидящими. Будто он жалел меня за что-то. Меня - или Нордвика?..
- Это он тебя? - спросил он, кивнув на синяк. - Мне тоже хочется...
- Послушай, спросил он вдруг, а ты знаешь имя того пилота, который бросил свой лайнер на Сандалуз? Я молчал. Ждал продолжения.
- Это был Нордвик, - сказал он.
Я вздрогнул от неожиданности.
- Но и это не все, - тихо продолжал Шеланов. - В пассажирском отсеке лайнера находилась вся его семья. Жена, трехлетний сын и пятилетняя дочь. Так что совесть у него и так...
Я молчал. Мне нечего было сказать.
- Да и не в Сандалузской катастрофе дело, - снова заговорил Шеланов, Даже не будь ее, Нордвик имел право на такой приказ! Заруби себе...
Он вдруг осекся и встревожено спросил:
- А где Нордвик?
- Там, в шлюпке...
- Где - там?! - На шестом причале...
Шеланов вдруг резко повернулся и побежал по коридору к причалам. Мгновение я смотрел ему вслед, затем тоже сорвался с места и побежал. Я понял, о чем подумал Шеланов.
Когда мы подбегали к причалам, из тамбура третьей платформы вышли Банкони и сопровождавший его незнакомый человек в форме спасателя ПСС. Чуть не сбив их с ног, мы пробежали мимо и вскочили в тамбур шестого причала. Перепонка шлюза медленно затягивалась, но Шеланов успел протиснуться в нее и она, на секунду застыв, лопнула.
Спасательная шлюпка по-прежнему стояла на том же самом месте посреди причала. Только входной люк был задраен.
- Нордвик! - тяжело дыша, позвал Шеланов, остановившись метрах в десяти от шлюпки. - Нордвик! Молчание. Словно в шлюпке никого нет.
- Нордвик, - снова, но уже более спокойно, заговорил Шеланов, - ты же знаешь, что не сможешь стартовать, пока на причале люди. А я отсюда не уйду.
И снова молчание. Затем, наконец, перепонка люка лопнула, и мы увидели Нордвика. Он стоял, держась за края люка, и смотрел на нас. Смотрел долго, думая о чем-то своем. А потом сел.
